Сказка о доппельгангере

“После смерти его родителей поместье вместе с пристроенным к нему ботаническим садом стало его наследством.

Он любил заходить в сад во время заката, когда стеклянные хрупкие стены пропускали теплый оранжевый свет.

Это был бы обычный крытый сад, если бы не одна особенность.

Помимо пальмы Архонтофеникс каннингема, папоротника Платицериум, для простых смертных “Олений рог”, Аморфофаллуса титанического и Таро, сад был примечателен инсектариумом. Дендрарий был домом для 17–ти бабочек с разных уголков мира. У каждой из них, подобно оленям Санта–Клауса, были имена. Офелия, Клеопатра, Мусцида, Скат, Фрида, Алмаз, Магдалина, Констанция…”.

– И это все? Очнись наконец, уже прошло 7 месяцев, а ты так ничего токового и не написал. И хватит всем рассказывать как ты встретил того бомжа с перьями.

– Но это и вправду было. Ими я и писал последние работы.

– Ты выставляешь себя посмешищем. Не трать мое время. Иди домой и напиши что-нибудь не настолько бесполезное.

Мужчина молча встал и двинулся к выходу.

***

“Он мчался мимо невысоких домов с карикатурными одинаково подстриженными газонами навстречу утреннему холодному ветру.

Он прибыл в пункт назначения и оказался у подножия бетонного титана, который, казалось, упирался в небо, держал небесный купол словно могущественный грозный Атлант.

Его мать всегда хотела, чтобы он поступил на юридический. Поначалу он сопротивлялся и даже открыто презирал пингвинов в черно-белых костюмах. А сейчас он успешный и деловой Императорский адвокат, гордость семьи и объект для подражания”.

Гомер, шаркая дырявыми тапочками, потопал на кухню, а его помятый пропитавшийся табаком халат небрежно волочился вслед за ним.

Пронизывающие сквозняки, приглушенный свет настольных ламп и едва уловимые звуки играющей пластинки – обыденность для того, чья судьба зависит от написанного труда, итога вечных поисков и изнурительных страданий. Слова песни сливались с гулким эхо, порождаемым неясным поскрипыванием ветхих досок длинного коридора. Вдруг откуда-то из-за угла донесся странный звук. В этот момент спокойную мелодию сменила кричащая скрипка, прерываемая глухим ударом барабана. Он словно в фильме ужасов медленно ступал по хладному полу, ожидая неожиданного поворота. Он вошел в гостиную. Пустую гостиную. Замерев, Гомер внимательно прислушался. Неужели ему показалось? Тут словно пчелиный рой появился над его головой. Жужжание нарастало, и он резко поднял взгляд. Прямо перед ним вихрилось с дюжину небывалой красоты бабочек. Они словно отталкивались от невидимых ступенек и взмывали все выше и выше. Одна из них привлекла его больше остальных. Морфо Пелеида. Небесный и ультрамариновый смешались в ее несметных чешуйках.

Пора первого снега в гнетущей глуши – не время для таких созданий.

Она вместе с остальными танцевала свой диковинный танец. Теперь их ветренный поток и звуки патефона гармонично сплелись в дуэт; теперь это был компот из виолончели и чарующего свиста. Неведомый зов направлял их по строгой траектории: то в серию кругов, то в специфичные картинки, то наконец по спирали вверх к ветхой антикварной люстре с русалками, обвитыми паутиной. Околдованный необъяснимым Гомер стал утопать в хоре крылатых насекомых. Через полузакрытые глаза Гомер замечал лишь яркие пятна, в то же время почти прозрачные бабочки отражали теплый свет вульгарного подобия паникадило. Худой человек захотел дотронуться до чарующей красоты. Он вытянул руку, и насекомое словно отозвалось на беззвучный клик и сразу выбилось из стаи. Мерцающие крылья приближались. Теперь вблизи он узрел всю их фееричность, чешуйки рефлексировали всеми цветами радуги. Но только лапки коснулись кожи как все исчезло. Забвенно порхающие насекомые растворилась прямо на глазах, оставив лишь завихряющиеся потоки золотой пыли. Музыка остановилась, и воцарилась поглощающая тишина. По телу пробежал легкий ток. Было ли это действие тайного ингредиента или…нет. Он уверен – это реальность. Иногда в жизни случается необъяснимое.

Через мгновение Гомер почувствовал приступ тошноты и бросился в ванную. Он подошел к раковине и взглянул в зеркало. Мрачная наружность наводила на мысль о поехавшем уме. Холодной водой он ополоснул лицо, надеясь сбить нарастающую температуру, остановить эти оглушительные толчки бурлящей крови в виски. Должно быть это временное помешательство и все увиденное – сон, плод его больного воображения.

– Тебе никто не поверит. – разговор с отражением прервали странные шорохи, и стало понятно, что это шаги. Что-то липкое и достаточно массивное ступало по лакированным доскам. “Что на этот раз?”. Сначала Гомер решил переночевать в ванне, дабы избежать встречи с пугающим нечто, но вобрал всю волю в кулак и двинулся навстречу неизвестному. Он представлял, что перед ним появится его школьный обидчик, только на этот раз он будет его лупить.

Звук доносился из кухни. Шаг Гомера стал строгим и быстрым, но в то же время бесшумным. По мере приближения он понял, что это вполне различимое чавканье в вперемешку с неким рычанием. Ужас поражал, но он ломал эту стену и не без усилий стремился к очагу кошмарного звериного хлюпанья.

Истина. Гомер ступил на шахматную кухонную плитку и в нескольких метрах от себя увидел голого грязного человека, который сидел на коленях перед раскрытым холодильником. Он жадно рвал курицу. Варвар носил спутанные каштановые волосы по плечи, поросшее густой бородой лицо было почти не видимо. Мужчина выглядел так, будто долгое время находился вне цивилизации, в лесу.

Гомер решил не нарушать идиллию, а набрать заветные три цифры, чтобы как можно меньше оставаться с чудаком под одной крышей. Добравшись до стационарного телефона возле уборной – дизайнерские странности – он нажал номер и стал слушать гудки. Протянув провод в темную комнату, прикрыв дверь, он старался приглушить рукой коварные звуковые сигналы.

– Оператор экстренной службы, чем могу вам помочь?

– Имя Гомер, – начал он торопливо, – …дом 18 по Северной, это в 10 километрах от города. Ко мне забрался какой-то мужчина…

Слова диспетчера уже были еле слышны, Гомер опустил трубку и оцепенел, заметив тень под дверью.

– Кто это? – голос незнакомца звучал так, будто бы он заговорил впервые за долгое время, а слова слились в одно целое.

Дверь слегка приоткрылась, и Гомер прищурил глаза, привыкшие к темноте.

– Я, – начал дикарь, – Я понятия… – он вытер рукой остатки соуса на бороде, – Я сам не знаю как здесь оказался, и я ничего не помню.

– Кто ты такой? Ты должен понимать, что я тебе не поверю.

– Да, конечно. Я…не помню. Я проснулся в этом месте и страшно захотел есть. Тут тихо, не думал, что здесь кто-то есть.

Внешность незнакомца была страшно знакома. Эти скулы и глаза.

– Конечно не думал. Кажется, я знаю кто ты. Что ты. Ты герой моего рассказа – вот почему ты ничего не помнишь. Я писал про себя. А сейчас ты стоишь напротив меня…безумие. Да ты же моя абсолютная копия.

Гомер подошел к двойнику и указал пальцем на зеркало. Словно два близнеца, разделенных самой судьбой.

– Видишь? Мы одинаковые. Я почти такой же грязный. Ну и запах. Ты живешь меньше получаса, а такое чувство, что с начала времен.

Вонь и вправду стояла отвратительная. Гомеру даже показалось, что из глаз вот-вот хлынут слезы, и что тот цветок у двери стал подозрительно наклоняться.

– Я кажусь себе безумцем. Только я знаю правду. Я вас создал.

Двойник начал медленно отступать назад и, заметив, что создатель слишком увлекся своей идеей, рванул вдоль коридора. Гомер побежал вслед.

– Не трогай меня. Ты совсем взбрендил. Откуда мне знать может это ты меня сюда затащил. Не подходи ко мне!

– Ты не сможешь далеко уйти, скоро приедет полиция. Скройся ты во тьме ночной, как ты будешь жить? В мире нас двое. Это абсурд! А ты не настоящий!

– Играй в свои игры сам. Ты по-любому из чокнутых. Я смогу о себе позаботиться, а тебе советую лечить крышу. – сказал дикарь и подбежал к подоконнику. Пришлось повозиться с ручкой – видимо, мелкая моторика еще не успела развиться – и выпрыгнул на улицу.

Гомер почти сразу подбежал к окну и увидел, как на заднем дворе по заросшему газону, прихрамывая, будто после атрофии мышц, бежит кроманьонец.

Их генетический код идентичен, что само по себе парадоксально.

Оригинал обессиленно упал на колени. Северный почти зимний ветер медленно проникал в имение. Потоки свежего воздуха ударили в лицо, он вдохнул полной грудью, закрыв глаза. Мороз медленно остужал его тело. Сердце до этого стучащее как сумасшедшее стало приобретать привычный ритм. Конечности стали невесомыми. В голове промелькнула мысль, что может не реален он сам. Обездвиженный он не чувствовал свою плоть, потому был уверен, что сейчас он не здесь. Закрыв глаза, он погрузился в легкую дремоту. Он плыл в куче бутонов. Дурманно пахнущие орхидеи затмили произошедшее.

Тут сквозь веки он различил красно-синие блики. Полиция.

***

Спустя пять лет.

Моросит дождь. Под ногами мокрый снег. Писатель прогуливался в центре города. Руки в карманах строгого плаща. По бокам в теплых кофейнях и магазинах люди радовались приближению праздников, о чем-то шутили.

В прошлом месяце у Гомера вышла новая книга, однако его серое лицо не меняло своего настроения. Он наблюдал за счастливыми людьми, не понимая, что не так с ним.

Прошло столько времени, но он так никому и не рассказывал о том леденящем кровь вечере, когда он усомнился в своем рассудке.

Сейчас его мысли занимали лишь пончики из любимой кондитерской на конце улицы. Легкая улыбка нарисовалась на его лице.

Вдруг, проходя мимо очередной забегаловки, через запотевшее стекло он услышал знакомый голос и обернулся. За одним из столиков сидела любовь всей его жизни, а рядом двое детей. Он, не отрываясь, смотрел на них как чужак, сторонний наблюдатель. Они ели вишневый пирог и о чем-то заинтересованно переговаривались. Гомер горько улыбнулся. Тут внезапно за их столик сел какой-то мужчина. Широкие плечи, волнистые волосы. Настоящий чужак что-то шепнул ей на ухо, явно рассмешив и обличив себя. Это лицо Гомер видел каждый раз, когда умывался или причесывался. Проклятый вымышленный близнец. Приличная одежда, нормальная стрижка и его уже не отличить от того дикаря. Со стороны он выглядел вполне самоуверенным джентльменом, но Гомер знал его самую большую слабость.

Он отошел за угол и достал из кармана выцветший чек и ручку. Он написал секретное послание, свернул бумажку и, завидев маленького прохожего, оставил его.

– Хэй, пацан, дам десятку, если отдашь это вон тому человеку с сером пальто. Справишься?

Мальчуган неуверенно кивнул.

– Держи. – отрезал Гомер и протянул ему купюры.

Он поспешил перейти на противоположную сторону дороги. Он наблюдал как мальчик, еле открыв дверь, заходит в кафе. Ребенок что-то говорит двойнику и протягивает сверток. Все за столом переглядываются. Самозванец кивает мальчику и оглядывается на улицу. Жена и дети уже смеялись над другой историей, не замечая, как отец нервно прячет записку в кармане. Он понял. Понял от кого оно.

В записке говорилось о встрече, он должен прийти один. Теперь двойник считал себя абсолютно реальным, у него появляются синяки и ушибы, а на работе все идет в гору. Он был полон решимости устранить угрозу, так что прихватил с собой револьвер. Сказал семье, что за молоком, а сам двинулся в безлюдный пустырь. Ноги привели его к океану. Кое-где стояли фонари. Стремительные волны разбивались о берег, принося с собой пронизывающий полярный ветер.

– Эй! – раздалось позади. Человек в перчатках мягко, но уверенно ступал по побережью.

– Что тебе нужно?

– Разве не очевидно? Я думал ты вообще не придешь. Я бы не пришел.

– Я не хочу проблем. Давай просто разойдемся.

– Скажи это моей жене.

– Слушай, мне жаль, что все так вышло.

– И как же теперь тебя зовут? Выглядишь ты достойно. С документами разобрался? Заплатил кому надо?

– Давай просто забудем. У меня теперь своя жизнь, у тебя – своя.

– Ах да, да вот только у тебя моя. Ты прибрал к рукам мою семью. Они даже не знают тебя. Как ты живешь с этим? Хотя с осознанием того, что ты лишь моя копия, моя тень, живется куда труднее, так?

– Мне жаль. Но я отдельный…

– Ты реально ничего не понял?! Ты – НИКТО!

– Меня ждут, мне пора.

– Ты никуда не уйдешь.

– Ты ничего не сделаешь. Только посмотри на себя. Живешь прошлым и вечность сожалеешь о том, чего уже не изменить. Только вот я смог. Так что мне жить с моими решениями, а тебе добровольно грязнуть в своих проблемах. Удачи. – двойник медленно развернулся и двинулся обратно.

Гомер, сделав пару широких шагов, оказался рядом с мистером в пальто и замахнулся. Челюсть второго начала неистово пульсировать. Он на миг замер, поднял голову на Гомера и толкнул его. Тот упал на холодный песок.

– Я знаю, чего ты боишься, – рассмеялся писатель, – А когда ты знаешь главный страх противника, ничего не стоит у тебя на пути. Одно лишь касание, и ты превратишься в песок, такой же, как и под моей задницей. – Гомер встал и отряхнулся. – Нет ничего ужаснее постоянного страха. Страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств…

– …а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого… – он с ужасом в глазах смотрел на Гомера. Поддаваясь инстинктам, чужак начал пятиться назад.

– Я не могу спать. Эти годы были для меня блужданием в темноте.

– …где кончается безумие и начинается реальность?

– Проклятье! Хватит цитировать Лавкрафта!

Гомер помчался за двойником, снимая перчатку. Самозванец тоже сорвался на бег. Первый гнал его к пирсу. Волны стали с еще большей силой лететь к суше. Тут стал виден конец выступа. Мужчина в пальто резко остановился у самого края и из кармана пальто показался ствол.

– Что ты делаешь? – в полутьме силуэт противника был почти не различим.

– Я не хочу обернуться в пыль. Потому я лучше уйду сам. – второй развернулся и прислонил дуло к виску.

– Что ж прекрасно! – из-за сильного ветра они перешли на крик.

– Я не хочу умирать!

– Гений!

– Прошу давай разойдемся, и никто не пострадает. Не отнимай у меня жизнь. Я тебя никогда не побеспокою.

– Я охотно в это верю.

– Стой! Не приближайся! Или…исход будет таким… – дрожащей рукой двойник навел пистолет на создателя.

– Ты слишком слаб.

– Хочешь проверить? Когда перед человеком стоит выбор он или кто-либо еще, он всегда выберет себя.

– Вот ты и ответил на свой вопрос. Это не месть. Это нужда.

– Стой! Я все решил, – он посмотрел туда, где бушующий океан встречался с утесом, а маяк из последних сил светил куда-то вдаль, – Меня заберут волны.

– Что ты несешь?

В этот же момент человек в пальто опускает руки и, запрокинув голову, закрывает глаза. Гомер бросился его схватить. Когда тот начал балансировать на краю пирса, его держал лишь обратный ветер. Он почти успел схватить себя, как второй уже летел на встречу с морской пеной. Его лицо было безмятежным, его тело словно не поддавалось гравитации, оно податливо погрузилось в неспокойные воды. Едва заметные брызги и человека словно никогда и не было.

Гомер в растерянности выискивал его тело, но ничего не всплыло. Может в порыве он дотронулся до него, а там кто знает что есть часть бушующих волн.

– Восставший может погрузится в бездну, а погрузившийся в бездну может вновь восстать…

***

Жаркий летний день. Взрослые прячутся под зонтами, дети резвятся у воды. Океан сегодня необычайно тих.

– Как думаешь, может позвать соседей на барбекю?

– Чтобы эта женщина опять высмеивала наши шторы? Ни за что! – рассмеялся он, – Заведем собаку, пусть гадит им во двор…

Гомер с женой снова расхохотались.

– Ой, секунду, кажется, мне звонят… – завозившись сказала она, – Да?

Гомер лежал на теплом пледе, через очки наблюдал за чайками – ничего его не волновало.

– Что это значит?

– Все в порядке? – беззвучно спросил Гомер. Лилейна подняла полные страха глаза. Сказанное в трубку определенно ее напугало. Она вслушивалась в слова собеседника. Разговор был недолгим, она расслабила руку и телефон упал на горячий песок.

– Какой-то чудаковатый тип? – усмехнулся Гомер.

Она безмолвно глядела на него, почти не дыша. Гомер насторожился и, сжав ее руки воскликнул:

– Кто это был? Кто?!

– …

– …

– Ты.