Маргарита Блинова

Знавальник адов

Знавальник адов
Работа №211

Тем душным августовским днём трое рослых парней гоповского вида толкали друг другу щуплого светловолосого парнишку, как мяч. Вокруг них бегала небольшая дворняжка, чем-то напоминавшая овчарку.

Мотя, уже привыкший к такому отношению, не пытался вырваться, а смиренно ждал, когда это закончится. Но в этот раз всё пошло не по плану: самый рослый из гопников не рассчитал силу и пихнул парня на землю так, что тот, упав, проехал лицом по рассыпанной щебёнке и содрал себе бровь и щёку до крови. Увидев это, возбуждённая собака, защищая своего друга, накинулась на гопника и попыталась его оттащить, прикусив обидчика за руку. На секунду громкую возню сменила тишина.

Гопник посмотрел сначала на свою руку, потом на пса, который стоял рядом с ним, и резко пнул дворнягу по животу. Пёс заскулил и рухнул на землю, но живодёра это только раззадорило. Он, не переставая, начал бить собаку то по животу, то по морде, изредка глядя на опешивших друзей и Мотю, который осел на землю и не мог даже пошевелиться.

― Чё ты, аутист, мне сделаешь? Чё твоя мамашка-кухарка мне сделает, а? Это просто шавка, другую прикормишь! ― эти слова Мотя слышал как будто через толщу воды, словно всё, что сейчас происходило с ним и его Бимом ― не правда, а страшный сон.

Сказав это, гопник взял валявшийся рядом камень и стал бить пса, уже лежавшего без сознания, по виску. После третьего удара собака окончательно обмякла.

Казалось, время остановилось. И казалось, оно остановилось для всех: друзья убийцы смотрели то на него, то на пса, то на замершего Мотю. Дети, игравшие на площадке рядом, попрятались кто куда, парнишка же смотрел на странную женщину, стоявшую вдалеке и внимательно наблюдавшую за происходящим. Он заметил её ещё задолго до всего произошедшего здесь, она пришла заранее, будто знала: должно что-то случиться.

Женщина была высокой и худой, с впалыми щеками. Чёрные прямые волосы падали на её белоснежную кожу. Лицо ничего не выражало, а тонкие губы были будто пропитаны кровью, сочились ею. Голову незнакомки украшала диадема из тёмных вороньих перьев, а на её обнажённое тело был накинут только расстёгнутый длинный серый плащ.

Рядом с гостьей стояло настоящее чудовище огромных размеров: белый, как снег, бык с пожелтевшим рогатым черепом вместо головы; глаз не было, лишь бездонные впадины. Ноги у быка были по колено в крови, и Мотя увидел яркие, алые следы, которые это чудище оставляло за собой.

В следующее мгновение с земли поднялся будто размытый по контурам пёс и побежал к этой женщине: она похлопывала костлявой рукой по своему голому колену, словно беззвучно звала его. Мотя посмотрел на место, где была убита его собака, там всё ещё лежало тело.

Из глаз парнишки потекли слёзы, и он никак не мог их остановить. Гопники, ожидавшие от него совершенно другой реакции, буркнули: «Валим, он, походу, вообще двинулся», ― и убежали в глубь двора.

А Мотя не видел ничего вокруг, он смотрел на убегающего пса и сквозь слёзы кричал:

― Это моя собака! Это мой Бим! Оставьте его!

Но никто его не слышал.

Парнишка поднялся и попытался бежать вслед за псом, но не смог: ноги подкосились, и он снова упал, но заметил, как в этот момент Бим на миг оглянулся и в последний раз посмотрел ему в глаза. Затем пёс, радостно виляя хвостом, подбежал к женщине, та погладила его и помогла забраться на спину чудовища. Бим утоптал там себе место и, свернувшись калачиком, заснул.

Чудовище медленно развернулось и пошло вдоль дороги, оставляя за собой кровавые следы, женщина неспешно проследовала за ним. Мотя снова встал и что было сил побежал следом, но никак не мог их догнать. Он махал руками и кричал, срывая голос, чтобы привлечь к себе внимание, но всё, что он получил в ответ, ― короткий и слегка удивлённый взгляд странной гостьи.

Внезапно раздался автомобильный гудок. Мотя, подпрыгнув, оглянулся: на него смотрел возмущённый водитель, жестами просивший уйти с дороги. Отойдя на тротуар, парень снова посмотрел туда, где были женщина и чудище, но там, естественно, никого уже не было. О них напоминали лишь блёклые, исчезающие очертания кровавых следов на асфальте.

На детскую площадку потихоньку начали возвращаться дети; чья-то мама, выглянув из окна и увидев мёртвого пса, крикнула: «Андрей, а ну, быстро домой!». А Мотя всё неподвижно стоял и смотрел в пустоту. Он проматывал у себя в голове последние секунды жизни лучшего друга. И эта женщина… Кто она? Парень был уверен, что она знала всё заранее, но почему тогда она не помогла? Почему не предупредила? Неужели эта была Смерть?

Да, это была она.

Мотя сорвался с места и понёсся в сторону дома. Старенькую деревянную дверь открыла его мама Ольга Николаевна. Вид у неё был испуганный: Мотя, не переставая, колотил кулаком по двери, пока ему не открыли. Забежав домой, парень ни на что не обращал внимание. Он метался по маленькой квартире и кидался от одного шкафа к другому, вытряхивая всё их содержимое на пол. Мама пыталась что-то сказать ему, но он не слышал её, и она начала плакать. Вынув из комода все ящики, парень наконец нашёл то, что искал, ― пакет с бабушкиной одеждой, оставленный на смерть.

Сняв свои вещи, Мотя надел чёрные колготки, тёмно-синее платье пятьдесят четвёртого размера и покрыл голову чёрным ажурным платком с кистями. Вся одежда была затхлой.

За этим наблюдала уже осевшая на пол мама. Мотя подошёл к ней, положил руку на плечо и, сказав, что Бима убили, вышел из комнаты. Парень зашёл к спящей бабушке и поцеловал её. Потом направился на кухню, взял из холодильника бутылку молока и пару булок со стола. Моте предстояла долгая дорога, а если он будет голодным, далеко он не уйдёт.

Под звуки плача Мотя обулся в рваные кеды и ушёл из дома.

Выйдя из подъезда, парень взглянул на место, где лежало тело Бима: там уже толпился народ. Мотина соседка по этажу тётя Зина окликнула его, и он сделал пару шагов ей навстречу.

― Мне так жаль, милый мой, ты только держись. Все же знают, кто это сделал, их на учёт поставят, ты, главное, не расстраивайся.

― Я и не расстраиваюсь, тёть Зин. Когда они Бима убивали, я Смерть своими глазами видел. Я пойду, найду её и разберусь с ней.

Тётя Зина только сейчас внимательно посмотрела на Мотю.

― А в чём это ты? Нарядился так…

― Это бабушкины вещи, на смерть припасённые. Я верну их ей, мне бы только Смерть найти. Я пойду, тёть Зин, у меня времени на разговоры нет.

И с этими словами Мотя побежал туда, где он видел странную женщину в последний раз.

***

Саша, студентка факультета психологии, подъезжая к городу, увидела, как его, будто куполом, накрыли серые тучи необычной формы, ни миллиметра не заходя за его пределы. Девушка достала телефон и сфотографировала любопытное явление, а потом в который раз включила плохого качества видео: на нём осунувшийся светловолосый парень, одетый в безразмерное платье и платок, говорит, что уходит на поиски Смерти.

Сашина семья, друзья ― все были против того, чтобы она уезжала к этому явно сошедшему с ума мальчику. Но девушка была непреклонна. Когда она увидела Мотю, её словно против воли понесло к нему. Она твердила: «Ничего не могу поделать, мной управляют». Саша решила помочь Моте справиться с горем. Да, опыта у неё нет, но это ведь не главное, главное ― желание.

Готовясь к поездке, девушка пыталась найти об этом парне хоть какую-нибудь информацию, но тщетно. Его как будто и не существовало. Удалось разузнать только о его матери.

Такси остановилось около единственной в городе гостиницы, которая стояла на единственной широкой улице и была единственным зданием выше пяти этажей.

Быстро и без проблем заселившись, Саша вышла на улицу и сразу направилась в столовую, где работала Мотина мама.

Тучи, которые видела Саша, действительно накрывали город плотным одеялом, и в три часа дня было так сумрачно, что включились некоторые вывески у магазинов и все городские фонари.

Свернув на нужную улицу, девушка нашла здание по противному кислому запаху. Саша улыбнулась, подумав, что все столовые в стране договариваются пахнуть одинаково отвратительно.

В зале было немноголюдно: сидевшие в углу работяги о чём-то оживлённо разговаривали, и один из них жестами показывал, как работает новый станок. Около кассы сидел одинокий мужчина и неспешно доедал суп, между столиками ходила полная уборщица и смахивала крошки со столов на пол, а потом сама же этот пол и мыла.

Ольга Николаевна стояла на кассе, и Саша, взяв поднос с булочкой и мутным компотом, подошла к ней.

― Это всё? Сорок пять рублей.

― Ольга Николаевна, я пришла с вами поговорить насчёт вашего сына Матвея.

Женщина, до этого даже не взглянувшая на Сашу, подняла на неё опухшие и красные глаза.

― Как же вы, журналисты, задолбали! Кто вообще эти телефоны придумал? Снимут, выложат в интернет, а людям ― проблемы!

Такой реакции девушка не ожидала. Она чувствовала, как на её спине прожигается дырка от любопытных взглядов посетителей.

― Я не журналист, Ольга Николаевна, вы послушайте…

― Галя, подмени меня, я на перекур! ― выкрикнув это, женщина ушла на кухню.

Пока Саша быстро пыталась сообразить, что делать, кто-то легонько тронул её за плечо. Это был тот одинокий мужчина с супом.

― Если вы сейчас выйдете и сразу свернёте налево, найдёте там Ольку. Там типа закуток такой, место для курения. И это… Вы булочку свою есть будете?

Оставив компот и булку, девушка выбежала на улицу и, свернув за угол, действительно нашла там плачущую женщину.

― Да что вам надо-то всем?

Подняв руки, как будто сдаётся, Саша выпалила:

― Ольга Николаевна, мы с вами не так начали. Меня зовут Александра, я психолог. Ну, учусь на него.

Ольга Николаевна, украдкой вытирая слёзы, подозрительно посмотрела на девушку.

― Молодая вы слишком.

― Практического опыта у меня нет, врать не буду. Но я очень хочу помочь вашему сыну. Меня не хотели сюда к вам отпускать, я с мамой даже поругалась. Расскажите немного о Моте. Пожалуйста.

Они сели за самый дальний стол. Ольга Николаевна не поднимала на Сашу глаз и ковыряла длинным ногтём с ярко-жёлтым маникюром скол на столешнице.

― О вашем сыне я не знаю почти ничего, но, судя по тому видео… Какой у него диагноз?

― Мотя добрый мальчик.

― Я не спорю, я…

Женщина немного замялась, стиснула зубы и, тяжело вздохнув, перебила:

― Как вас, вы сказали, зовут? Александра? Сашенька, вы поймите, что у нас не город, а большая деревня ― все друг друга знают. Зачем я буду Моте жизнь портить? Он сейчас домой вернётся, и я его пристрою сюда, к себе, на неполный день. Будет вон посуду мыть, наступит его любимая осень ― начнёт листву убирать. Он хоть и со странностями, но никогда никому ничего плохого не делал. Собаку даже эту чёртову несколько лет подкармливал… Господи, прости мою душу грешную за эти слова.

― Сколько Мотя уже в бегах? Второй или третий день? Почему его никуда не забирают?

― Сашенька, у нас деревня. Я знаю, где он ходит. А врачи не забирают потому, что не за что забирать. Мотя не буйный, подумаешь, гуляет человек. Кто Смерть ищет, а кто Любовь ― законом не запрещено.

― Он уже убегал из дома?

Ольга Николаевна сначала посмотрела на Сашу, а потом на стену с потрескавшимся кафелем. Задумалась и, улыбнувшись всё той же кафельной стене, начала рассказывать:

― Когда Мотя был маленьким, он очень увлекался Фиксиками, любил их безумно. И однажды он убежал из дома, чтобы их найти. Ломал всё в округе и сидел в укрытии – ждал, что Фиксики появятся и заодно всё починят. А соседи тем временем в очередь с жалобами у нашей двери выстроились. Город же маленький, ― женщина виновато пожала плечами, ― помню, я даже кредит взяла, чтоб ущерб всем выплатить.

Саша вышла из столовой и заметила, что на улице совсем потемнело. Женщины проговорили около двух часов, и в конце концов Мотина мама дала добро на Сашино с ним общение.

Несмотря на это, на душе у девушки было гадко: так испортить жизнь своему сыну просто потому, что у них здесь не город, а деревня и все друг друга знают.

Саша достала телефон, чтобы позвонить своей маме и успокоить её, сказать, что она доехала, всё нормально, но связи не было.

― Плевать, всё равно настроения нет, ― сказала она себе под нос.

― У нас вышка телефонная упала вчера от ветра, ― проходящая мимо бабушка показала куда-то на пустое место. ― Вы приезжая, верно? Сразу вас узнаю, такие нарядные.

Саша улыбнулась провинциальной непосредственности.

― Я психолог, приехала Моте помочь.

― О, а Ольга-то знает?

― Конечно. Только я забыла спросить, где Мотю можно найти, хочу уже сегодня его увидеть.

― Так он с утра на Нижнем был, его Наташка у пруда видела. Он там и вчера вечером сидел: камни в воду кидал и кричал кому-то в отражении, чтобы к нему Смерть привели. Говорят, из воды что-то тёмное выходило, как тень большая.

― Подождите, тень выходила? Из воды? Это… Кто сказал? Наташка так сказала?

― Ну да, только я ей не особо верю, у неё справка есть, что она дурная. Гуляет по пять раз за день со своей собачкой, думает, что это её дочь. Милая, мне идти надо, у меня сериал скоро начнётся.

И уже уходя, добавила:

― Но ты ко мне заходи, если что, тётя Зина я, Ольгина соседка. Вон тот дом с кривой крышей видишь? Третий подъезд, я на первом этаже, справа. Стучись.

― А Нижний-то это где?

Но дружелюбная бабушка уже ушла.

Прохожие подсказали Саше дорогу, и уже через пять минут девушка была у небольшого цветущего пруда, но никого там не нашла. Только уходя, Саша обратила внимание на какой-то живой тёмный комок на одной из лавок у самой кромки воды, за разросшимся деревом.

― Привет, ― Саша осторожно подошла и дружелюбно улыбнулась.

Мотя, укутанный в платье, сидел с ногами на лавочке, положив раненую щёку на колени. Увидев девушку, он резко поднял голову и с опаской посмотрел на неё своими серо-зелёными глазами.

― Тебя мама прислала, да?

― Почему ты так решил?

Парень дёрнул плечом.

― Меня зовут Саша, можно я с тобой здесь немножко посижу?

Мотя всё ещё смотрел настороженно, но, отодвинувшись на самый край лавки, еле заметно кивнул.

В этот момент Саше показалось, что лицо парня разделилось надвое: одна сторона была синюшной, будто безжизненной, вторая же осталась розовой. Девушка на мгновение смутилась, но как ни в чём не бывало продолжила:

― По пути я встретила тётю Зину, она сказала, что ты тут уже второй день сидишь. Ты не голодный? Я могу тебе что-нибудь принести.

― Не хочу есть.

Повисла тишина. Саша смотрела на плавающих уток и слышала стрекотание кузнечиков. Где-то шумели машины, и у девушки было ощущение, что она находится на стыке двух миров.

Ещё раз взглянув на Мотю, Саша поняла, за что ей можно зацепиться в разговоре:

― А где твой платок?

Парень сделал вид, что не услышал вопроса.

― Красивый был, жалко, что потерялся.

― Он не потерялся.

― Ты его кому-то отдал?

― Нет, руки на тропинке забрали.

После этого Мотя надолго замолчал, как бы Саша ни пыталась его разговорить.

Решив отвлечься, девушка пошла в ближайшую кулинарию, купила пирожки и горячий чай. Саша боялась, что, вернувшись, не застанет Мотю, но он всё также неподвижно сидел и кутался от вечерний прохлады в платье.

Парень сначала отказывался от пирожков, потом же начал уплетать их, запивая чаем.

― Моть, я знаю, что ты ищешь Смерть. Давай просто немного поговорим, и я попробую помочь тебе найти её.

Мотя начал заинтересованно жевать.

― Ты тоже их видишь, да?

― Вижу что?

― Следы. Кровавые следы по всему городу.

Парень доел пирожок, аккуратно свернул жирную салфетку и положил в карман. Затем посмотрел Саше прямо в глаза и в красках, жестикулируя, начал рассказывать:

― Я был везде: на всех улицах, во всех переулках ― и видел, как наследило это чудовище. Оно было повсюду: в каждом доме, в каждой квартире…

― Ты кому-нибудь говорил об этом, кроме меня?

― Нет. Мне некому это рассказывать, ― оживший, казалось, парень снова погрустнел. ― Мама на работе постоянно, а когда не работает, ухаживает за бабушкой, она у нас лежачая. Я тоже помогаю, недавно уколы научился ставить. Но бабушка, она уже не в себе, лежит и всё смотрит куда-то вдаль. Мама первое время говорила, что бабушке недолго осталось, мол, так только умирающие куда-то вдаль смотрят, но вот уже пятый год пошёл, как она умирает. Есть Бим, был, то есть, ― в этом месте Мотя одёрнул себя и вытер длинным, как у Пьеро, рукавом слезу, ― других друзей у меня нет.

― А папа?

― Не знаю, его у меня не было никогда.

Холодный, уже осенний ветер залетел на городские улицы.

― Куда ты сейчас?

― Не знаю. Я слежу за воронами, они обычно мне подсказывают, где Смерть будет.

― Если хочешь…

― Нет. Слышишь, каркают?

Мотя поднял лицо к небу и, закрыв глаза, вслушался в тишину. Потом он встал с лавочки, расправил платье и, уже уходя, сказал:

― Саш, не ходи за человеком в маске, никогда.

Девушка вышла на тротуар под чьим-то пристальным взглядом. Она обернулась, посмотрела по сторонам и увидела лишь уходящего в противоположную сторону Мотю. Саша быстрым шагом дошла до большого перекрёстка, где была её гостиница. Стоя на единственном светофоре в городе, девушка увидела на противоположной стороне необычного человека ― это был высокий темноволосый мужчина в белой маске ворона, которая словно приросла к его голове. Хоть между Сашей и загадочным прохожим была дорога, девушка видела, как белоснежные корни маски вплетались в волосы мужчины. Он был одет в длинный чёрный балахон, поверх которого была начищенная кираса, блестевшая так, будто её освещал прожектор. Из спины незнакомца торчали поредевшие и оборванные тёмные перья, некогда густые и длинные. Мужчина опирался на посох и не сводил с Саши глаз.

Загорелся зелёный свет, и девушка поторопилась перейти дорогу, но оказавшись на другой стороне, она не увидела этого странного человека, только пустоту. Уже зайдя в фойе гостиницы, Саша опять посмотрела на то место, где стоял мужчина, и, к своему искреннему удивлению, опять заметила его, он всё так же за ней наблюдал.

Саша хлопнула расшатанной дверью своего номера, закрывшись на все замки и щеколды. Девушка никогда не была пугливой, а тем более не верила ни в мистику, ни во что-либо сверхъестественное. Всему она всегда находила логическое объяснение, а когда объяснения не было, под рукой всегда оказывались либо шизофрения, либо алкогольный делирий.

Но человек, которого Саша видела на улице, всё не выходил из её головы. Ещё и Мотя, знавший о нём и заранее предупредивший…

Саша лежала на скрипучей панцирной кровати, накрытая тяжёлым одеялом, будто выкованным из железа. Чувствуя, что так просто не уснёт, девушка выпила полтаблетки снотворного, и через некоторое время глаза стали закрываться сами собой. Последнее, что Саша видела перед сном, ― крыло ворона на потолке, которое мгновенно исчезло от света фар проезжающей мимо машины.

Саше приснилась глубокая и бескрайняя чернота, и в ней были чётко различимы два голоса: бархатный насмешливый и хриплый низкий.

― Пока не трогай её.

― Но ты же сам заманил её сюда. И она уже видела меня.

― Оставь, мне скучно. Я хочу повеселиться.

Девушка проснулась от того, что кто-то тряс её за плечо. Саша открыла глаза и завизжала: над ней стояла косоглазая девушка, которая повторяла: «Побежали быстрее за город играть», ― а когда у неё кончался в лёгких воздух, просто мычала.

На дикий крик прибежала женщина со стойки регистрации и, не обращая никакого внимания на Сашу, резко и грубо увела за собой буйную девушку.

Дверь закрылась, а Саша долго не могла отдышаться. Умывшись, она спустилась и тут же начала скандалить:

― Да как она вообще ко мне зашла? У вас охраны нет, что ли? Дайте мне жалобную книгу, я буду на вас ― конкретно на вас ― жаловаться!

Женщина, сидевшая за стойкой, уже явно привыкла к таким нападкам. Она подождала, пока Сашин пыл уляжется, и спокойно, даже слишком спокойно, ответила:

― Яночка любит играть с ключами, ей нравится их звон. Иногда она может открыть какой-нибудь номер и погулять там. Вы поймите, у нас мало постояльцев и такие проблемы, как у вас, единичны. И в самом-то деле, ну ничего же плохого не произошло.

Саша опешила от услышанного. Опустив удивлённые брови, девушка спросила:

― Кроме этой, гостиниц в городе больше нет, верно?

― Вы правы, нет.

― Монополия, чёрт бы её побрал.

― Александра, вы бы лучше уезжали отсюда поскорее. Чем не знак?

― А вот это уже не вам решать.

― И тут вы правы ― не мне.

Хмыкнув, женщина стала задумчиво перекладывать одни бумажки на другие, а другие ― на третьи.

Саша совершенно не выспалась. Было около девяти утра, когда она стояла на лестнице у гостиницы и думала, чем бы ей сегодня заняться. Вспомнив, что тётя Зина приглашала её в гости, девушка прогулялась до столовой, отыскала рядом стоящий дом с кривой крышей и неторопливо направилась к нему.

Но не успела она пройти и пяти минут, как её за руку крепко схватил бомжеватого вида мужчина. Он сначала завизжал на всю улицу, а потом шёпотом попросил Сашу купить ему пакетик растворимого кофе, повторяя при этом, что ему его нельзя и он будет пить его анонимно.

Отбившись от одного сумасшедшего человека, Саша тут же встретила другого: пожилая женщина медленно шла по улице, смотрела в никуда и несла на руках, словно младенца, чем-то набитую сумку. Женщина была одета в непонятное рваное тряпьё, а на ногах у неё были разные, стоптанные до дыр зимние ботинки.

Уже зайдя во двор, около помойки Саша заметила измазанную в грязи девушку, которая доставала мусор, сортировала его и складывала к себе в пакеты. В это же время мимо неё ехал на велосипеде молодой парень, он был голым и громко рассуждал о каком-то новом жителе этого города.

В подъезд Саша зашла немного растерянная: она никогда не видела столько городских сумасшедших в одном месте сразу.

Несмотря на раннее время, тётя Зина искренне обрадовалась гостье и тут же пригласила девушку на чай. Кухонька была светлой, прибранной и очень уютной. Пахло мелиссой и мятой, которые сухими пучками висели на стене.

― Тётя Зина, поймите меня правильно, я…, ― девушка не знала, как поделикатнее выразиться, ― я здесь ещё суток не пробыла, но только по пути к вам уже видела несколько сумасшедших.

Бабушка сняла очки и, протерев их скатертью, надела.

― У нас из сумасшедших только Наташка и есть, которая с собакой, как с ребёнком носится, остальные нормальные, просто немного потерянные.

― Потерянные? Яночка из гостиницы, мужчина с анонимным кофе, девушка, собирающая мусор, ― это всё классические сумасшедшие, я вам как без пяти минут дипломированный психолог говорю.

― Это всё приезжие, по большому счёту. Милая, знаешь, у нас в городе не принято шибко обращать внимание на окружающее нас…, ― замявшись, она продолжила, ― место. Живи, работай, старей, умирай.

Слова, как крутой кипяток, обожгли Сашу.

― А вчера вечером я видела мужчину в белой маске ворона, Мотя предупреждал меня о нём, говорил, чтобы я никуда не…

Не дослушав, тётя Зина закрыла Сашин рот морщинистой рукой.

― Никому, слышишь, никому больше об этом не говори! Я не знаю, во что ты веришь: в Бога ли, в Дьявола, но ни тот, ни другой тебе здесь не помогут. Сашенька, милая, уезжай-ка ты отсюда.

― Но… как? Я не могу уехать, я Моте обещала.

Бабушка усмехнулась.

― Мотька, он… Немного сложнее, чем тебе кажется. Хороший парень, но своеобразный. Конечно, поначалу он расстроится, но не все и далеко не всегда получают то, что хотят.

На маленькой кухне пили чай три женщины: тётя Зина, Саша и Тишина.

Уже уходя, Саша попросила телефон, чтобы позвонить маме, но тётя Зина уклончиво ответила, что линию ещё не восстановили и связь должна заработать только дня через четыре, если не через неделю.

Выйдя на улицу, девушка увидела место, где забили Бима. Там был стихийный мемориал: лежали игрушки, увядшие букетики цветов ― было видно, что их собирали дети ― и стояла горящая лампадка.

За спиной послышался глухой стук. Саша повернулась и увидела Мотю, который что-то кидал в окна дома. Подойдя к парню, девушка поняла, что Мотя достаёт из чёрного мешка мёртвых голубей. Только она хотела его окликнуть, как её остановила вставшая рядом девочка.

― Не мешай ему, отойди.

На Сашин недоумённый взгляд девочка ответила:

― Этот, в смертное обряженный, птиц кидает, чтобы Смерть призвать ― думает, что так примета сработает. Когда голуби закончатся, он вон на ту лавку под окнами сядет и будет несколько часов Смерть ждать. Как только поймёт, что она не явится, сразу уйдёт.

― А где он птиц-то столько мёртвых берёт? ― Саше уже не в первый раз в этом городе стало не по себе.

― Кто-то голубятню потравил, оттуда он их и берёт. Городок-то у нас хороший, только вот люди в нём живут плохие.

И действительно, Мотя закончил кидать птиц и сел на лавочку. На стёклах тем временем остались грязные размытые следы от мокрых голубиных перьев.

― Ты не уехала? ― Мотя, увидев Сашу, очень удивился, но обрадовался.

― Нет. Я же тебе пообещала, как я могу с тобой так поступить?

Прошло около получаса, а Смерти всё не было.

― Она же не придёт сюда, да?

― Не придёт. Я просто уже не знаю, где ещё её искать.

― Так пойдём, погуляем, ты город покажешь, может, нам повезёт.

Мотя нехотя согласился, слез с высокой лавки и повёл Сашу в свой город.

Но стоило им свернуть за угол, девушка заметила, как жутко изменились дома: обычные хрущёвки вдруг превратились в старинные чудаковатые здания из красно-коричневого кирпича с заострёнными крышами и полукруглыми деревянными окнами. Оттуда смотрели другие жители этого города: кожа на их лицах была настолько прозрачной и тонкой, что сквозь неё просвечивал череп. Жители с интересом смотрели на Сашу, а некоторые скучающе отходили от окон, и девушка видела, что у этих людей не было спин ― виднелись все внутренние органы.

Моргнув, Саша вновь вернулась в старенький дворик и как ни в чём не бывало продолжила идти по утоптанной дорожке между двумя хрущёвками. Увиденное девушка списала на стресс и недосып.

Поначалу Мотя смотрел на Сашу недоверчиво и без особого желания показывал ей старую разрушенную церковь, в которой живёт привидение. Потом, немного повеселев, Мотя рассказал несколько пугающих легенд, ходящих вокруг загадочного Чёрного Дома, главной местной достопримечательности. И в конце парень повёл, нет, потащил девушку смотреть на озеро, в котором когда-то хозяева завода массово топили рабочих, чтобы не платить им зарплату.

Саша смотрела на Мотю и радовалась: парень будто снова научился смеяться. Его серые глаза искрились и, улыбаясь, он слегка прищуривался из-за ссадины на щеке.

― Классно тут у вас, ― девушка шла за Мотей по старому мосту со вставками из каслинского литья.

― Я как-то даже Любовь видел, на том берегу, ― парень махнул длинным рукавом, показав на противоположную сторону озера.

― Видел любовь? Расскажешь?

― На этом берегу любви нет да и не было никогда. Я, когда ночью по следам Смерти гулял, на полянку одну вышел. Пахло сыростью, болотом. Луна полная была, освещала всё. Я и увидел их.

― Кого ― их?

― Парня с девушкой. Они стояли и смотрели друг другу в глаза.

― По-твоему, это любовь? Стоять ночью на поляне и смотреть друг другу в глаза? ― Саша засмеялась, а Мотя смущённо и в то же время грустно улыбнулся.

― У них были сломаны все пальцы, прямо костями вывернуты наружу, но они как-то умудрялись держать полные бокалы своими окровавленными ладонями. Наш мир жесток, он бьёт всех, но в разные места. Да, это любовь – найти человека с такими же ранами, что и у тебя, и вместе преодолевать трудности. Тогда даже взгляд – один только взгляд – сможет тебя исцелить. А бокалы… Это просто символ, наверное.

Саша переваривала услышанное, когда случайно наступила во что-то скользкое. Посмотрев вниз, девушка увидела, что стоит в луже из тёмно-бордовой крови в форме смазанного копыта. Оторопев от отвращения и ужаса, Саша схватила Мотю за плечо и без слов показала ему на асфальт.

― О, это же они, следы. Значит, Смерть где-то рядом, мы правильно идём.

Но девушка не могла даже двинуться с места, так сильно она была напугана.

Мотя, увидев это, поднял своё платье, чтобы не запачкать его, крепко взял Сашу за руку и повёл дальше по мосту.

― Как такое может быть? ― Саша постоянно оборачивалась, чтобы ещё раз взглянуть на кровавый след.

― Значит, ты мне не верила?

― Подожди, ты говорил, что твой платок забрали руки ― так это тоже правда?

Мотя коротко кивнул. Не дожидаясь расспросов, он начал:

― На том же берегу, где была любовь, там маленькая тропинка есть. Вдоль неё по обе стороны растёт острая высокая трава, а как наступает ночь, из этой травы появляются руки, множество рук, и все они пытаются тебя вглубь утащить… Я тогда еле от них отбился, но платок потерял. Что маме сказать, не знаю, она же расстроится очень.

К концу Мотиного рассказа Саша сидела на сломанном бордюре. Девушка понимала, что всё, что говорит парень, ― это чистой воды бред, галлюцинации, визуальные и слуховые. Она не могла понять другого: как подросток мог так ловко залезать человеку в голову и внушать, что всё, что он видит, правда? И внушать так умело, что человек и сам начинал в это верить.

На город опустился густой туман, и другой берег озера скрылся под серой завесой. Не успела Саша ничего сообразить, как и Мотя стал едва различим, хотя стоял рядом с ней.

Звуки, казалось, стали приглушённее, и девушка отчётливо услышала стук тяжёлых копыт. Саша стала всматриваться туда, откуда он доносился, и увидела огромное костлявое чудовище с черепом вместо головы и с копытами в крови, которая разлеталась вокруг каждый раз, как они цокали по асфальту.

Рядом с чудовищем не шла, а плыла женщина. На ней был только длинный серый плащ. Она была босой, но шла на цыпочках, будто была на высоких каблуках.

Девушка хотела закрыть глаза, убежать, но не могла пошевелить и пальцем.

Смерть, проходя мимо Моти, на секунду остановилась, мельком взглянула на него и тут же продолжила свой путь.

Парень был в восторге.

Сколько времени прошло после того, как Смерть проплыла мимо, Саша не знала. Она видела, как Мотя сорвался с места и побежал по следам, быстро скрывшись в непроглядном тумане.

На ватных ногах Саша пошла к гостинице. Она хотела собрать вещи и уехать отсюда, но никак не могла найти дорогу. Все люди из города куда-то исчезли, а машины пролетали мимо с такой скоростью, что девушка не успевала их даже рассмотреть.

Туман не рассеивался, и Саша услышала вдалеке звуки то ли смеха, то ли плача. Следуя за ними, девушка вышла к знакомой кулинарии, где вчера покупала пирожки, и тут же остановилась: по дороге, то есть прямо над ней, плыл открытый гроб. Чёрные лепестки, появлявшиеся из ниоткуда, падали на лежащее в нём тело, и в сизый воздух вплетались уже ясно различимые смех и плач. Саша подошла поближе и увидела шедшую рядом с гробом женщину. На голове у неё был венок из колючих и будто даже живых цветов, они сочились кровью, и та стекала по белым волосам, бледному лицу, падала на плечи. Чёрное платье незнакомки тащилось за ней длинным шлейфом, собирающим всю пыль и грязь. Тут женщина остановилась, повернулась к Саше и пригласила жестом подойти. Девушка вышла на дорогу и шагнула в сторону гроба, словно загипнотизированная; было ощущение, что она идёт вброд по реке с сильным течением. Когда Саше оставался буквально шаг, она взглянула на лицо покойника и от ужаса остановилась ― в гробу лежала она. Тонкая синяя кожа, сквозь которую виден череп, глаза закрыты ржавыми монетами. Девушку обнял подошедший со спины смех, плач же схватил за шею и начал душить.

Пересилив себя, Саша резко развернулась и понеслась в противоположную сторону. Она не видела куда, и ей было без разницы. Заметив небольшой сквер, девушка решила срезать путь. Высокие тёмные деревья уходили в небо, еле слышно шумела листва, но, присмотревшись, Саша оторопела: на всех деревьях висели повешенные за одну ногу живые люди. Увидев девушку, они широко улыбнулись и дружно помахали ей, говоря: «Привет, Саша!».

Девушка очнулась, сидя на лавочке. Рядом был Мотя.

Туман рассеялся, и между плотными облаками можно было рассмотреть кусочек яркого солнца.

― Ты, главное, не ходи за человеком в маске, и тогда всё будет хорошо. Ты ещё можешь отсюда убежать, пока суда не было.

― Ничего не понимаю. Ты же за Смертью убежал.

― Я её не догнал, если ты об этом. Но так близко я её не видел никогда, всегда только издали. Я думал, что её никто, кроме меня, не видит, а ты приехала и… Так хорошо на душе стало. Страшно, когда во что-то веришь только ты один.

― А что за суд? Какой ещё суд? Я же ничего не сделала, ― Саше показалось, что кто-то будто начал потрясывать её руки.

― Ты их увидела, ты уже виновна. Судья ― парень без глаз, но за всем смотрит ворон, сидящий у него на плече. У парня только впадины на тощем лице, из них вытекает темнота и рисует на его бледных щеках жуткие узоры. Вместо судейского молотка у него меч и старинные весы, а приговор он выносит, поджимая свои тонкие потрескавшиеся губы. На этом всё, добро пожаловать в Город!

Сделав паузу, Мотя добавил:

― Человек в маске ― это конвоир. Без твоего согласия он увести на суд тебя не может, поэтому и предупреждаю о нём.

― Мотя, прости меня…, ― Саша не удержалась и зарыдала.

― Перестань, мне не за что тебя прощать. С тобой у меня почти получилось найти Смерть. Уезжай отсюда и пиши мне иногда, связь у нас постоянно пропадает, ― с силой обняв Сашу, Мотя добавил, ― мне было с тобой весело.

И ушёл, не оглядываясь.

Девушка решила бросить оставленные в гостинице вещи и просто убежать. Уже примерно представляя, где она находится, Саша решила пройти дворами.

Перебежав дорогу и нырнув в уютный тенистый дворик, Саша увидела девочек в платьицах: две из них держали скакалку, а третья с закрытыми глазами беспрерывно и очень высоко прыгала.

Откуда-то налетела стая каркающих воронов, и, пока они кружили, все девочки, одна за другой, по строчке начали говорить:

Одна на жизнь,

А две – на смерть.

Где три – там боль,

Четыре – круговерть.

Увидел пять – держи карман.

Все шесть летят? Грозит туман.

Что, семь? Тогда открой секрет.

Восьмую видишь? Жди ответ.

Девятая летит к дождю,

А если десять насчитал – твой труп найдут к утру.

Закончив считалочку, девочки одновременно и неестественно повернули в сторону Саши свои головы и, улыбнувшись, звонко и хором сказали: «Привет, Саша, мы тебя уже заждались». После этого они как ни в чём не бывало продолжили играть.

«Главное ― не идти за конвоиром, главное ― не идти за конвоиром…», ― Саша, не переставая, повторяла эту фразу то вслух, то про себя.

Связь так и не восстановили, а все водители, которых она просила подбросить из города, наотрез отказывались это делать за любые деньги.

Саша решила пойти пешком, а дальше ― будь что будет. Но только сообразив, в какой стороне находится выезд, девушка услышала крики и душераздирающий лай. Она не хотела идти и смотреть, что там произошло, но ноги сами понесли её. Девушка перешла дорогу и, свернув во двор, увидела, как трое подростков издеваются над Мотей, и теперь один из них уже забивает Бима.

Саша опустилась на газон. Она сквозь пелену наблюдала за тем, как умерла собака, как Мотя встал перед мёртвым псом на колени. Потом мальчик стал внимательно смотреть вдаль и побежал прямо на Сашу, крича, что это его Бим, что не надо его забирать.

Девушка видела, как уже переодетый в платье Мотя выходит из подъезда и как кто-то снимает на видео его слова о поисках Смерти.

В Сашиной голове был полный кавардак. Она перестала понимать, что реально, а что ― нет. Был ли, существовал ли Мотя вообще, или он ей только показался?

В этот момент на Сашино плечо кто-то положил тяжёлую руку и пригласил подвезти. Девушка слабо кивнула.

В зале заседаний была кромешная темнота. Единственная невидимая лампа ярко освещала судейский стол и лавку, стоящую прямо перед ним. Там сидела Саша. Девушка, не моргая, смотрела на судью. Это был молодой парень с необъяснимой и притягательной красотой. Саша наблюдала за тёмными узорами, появлявшимися на его щеках, соглашаясь со всем, что бы он ей ни говорил.

― Где этот двоедушник? Пригласите его.

Открылись появившиеся из воздуха старинные высокие двери, и в зал вошёл Мотя.

Сейчас он выглядел иначе: рубашка, застёгнутая на все пуговицы под горло, отглаженные брюки и начищенные туфли ― всё чёрного цвета. Его ярко-красные глаза выделялись на фоне белой кожи и светлых волос.

На Сашу он даже не взглянул и сухо, с ленцой, пересказывал факты: клюнула, приехала, увидела жителей и вдобавок сама согласилась явиться на суд. Только признающие свою вину и готовые понести за это наказание добровольно приходят сюда.

Сашу осудили.

Уже даже не пытаясь ничего понять, девушка приготовилась ко всему, но не к тому, что её привезут обратно в центр города и оставят там одну, не сказав ей при этом ни слова.

Саша боязливо гуляла по главной улице до наступления вечера. Только тогда девушка поняла, что её действительно отпустили и никто не держит, хоть её и обвинили в чём-то, но она даже не помнит, в чём.

Сумку у Саши забрали, и девушка начала подходить к прохожим с просьбой позвонить. Получая отказ за отказом, Саша нервничала и плакала. Тогда она вспомнила, что в гостиничном номере остались её вещи, и пошла туда. Но та самая женщина на стойке регистрации строго сказала Саше, что чемодан её выбросили, так как она пропала на несколько дней и не оплатила проживание. Тогда девушка попросила хотя бы позвонить, но и в этом Саше было отказано ― телефон только для постояльцев, а она им больше не является.

Девушка вышла на крыльцо и села на лестницу. У каждого, проходящего мимо человека, она просила телефон, но все отшатывались от неё.

Так прошла ночь, и наступило утро; солнце на тёмном небе заменила кровавая луна.

Маленький тихий город погрузился во мрак, и казалось, острые крыши старинных полуразрушенных домов вот-вот проткнут тяжёлые, низкие тучи.

Мимо Саши, сидящей на лавочке у пруда, проходили те самые люди с прозрачной кожей и без спин. Они были поглощены рутиной и на девушку не обращали никакого внимания. Саша тоже на них не смотрела: она начала видеть в этих монстрах обычных, рядовых жителей города. Кожа у Саши медленно истончалась, просвечивая кости, а самое главное, девушка начала всё забывать, даже кто она такая и как её зовут.

Саша помнила только одну-единственную вещь: ей нужно позвонить маме и сказать, что с ней всё хорошо, она уже доехала до города и заселилась в гостиницу.

Другие работы:
+1
01:01
482
15:48
+2
Уважаемый автор, вы потом расскажите, про что это всё было… и что за порошок, и почему твоя мамаша назвала меня сынок,… и т.д. из старой песни. pardon
Не, всё понятно, но я опять ищу смысл, идею. Вот смотрите. Есть атмосферность, безусловно. Я наверно не понимаю чего, и того же Кинга не читал практически — но за тоннами этой атмосферности… вы чего хотели сказать-то?
Что все рядом со Смертью ходим? Что мир сошел с ума? А имело смысл разводить тягомотину на столько тыщ символов, чтобы выразить эту мысль?
17:41
+4
18:25
Загрузка...
Владимир Чернявский

Достойные внимания