Опаленных сердец урожай

Внешне бабушка не постарела ни на год, а ведь прошло уже девять лет. Дом тоже не изменился, даже красную краску на морде птицечеловека Харуды, охранявшего ворота, никто не удосужился отмыть. Да и сам Маргретбург оставался таким же шумным, ярким и жарким. На улицах стало больше выходцев из племен, но белые и махаристанцы по-прежнему преобладали. Лотки уличных торговцев осаждали бабушкино поместье, и воздух полнился запахами карри, чая-масалы и дешевого рома. У стены стоявшего напротив многоквартирного дома сидел безумный аскет, державший засохшие руки молитвенно сложенными у груди. Добрые люди кормили его рисом и бананами.

− Как ты повзрослела, − сказала бабушка, пропуская Рани в холл. − Уезжала же совсем девчонкой.

− Я и осталась девчонкой. Двадцать шесть − не возраст.

− Полноте! Как к тебе теперь должно обращаться?

− Мэтр. Мэтр Джай.

− Подумать только! Мэтр!

Вслед за бабушкой Рани прошла по галерее второго этажа. На двери в дедушкину комнату висел замок, в мамину − была приоткрыта, оттуда доносился шум приемника. С тех пор, как умерли дедушка и мама, дела у Джаев шли не лучшим образом, и часть комнат приходилось сдавать.

− Надолго к нам?

− Как раскрою дело, − пожала плечами Рани.

− И снова на девять лет исчезнешь?

Рани стало стыдно. Несмотря на то, что все девять лет она не бездельничала и потом и кровью набивала репутацию в агентстве мастеров тайных дел, шанс повидать бабушку и дядю Ракеша у нее был, и не один. Почему она предпочитала проводить время с любовниками или греться на модных пляжах вместе с подругами? Маргретбург ведь не хуже; океан, если отъехать подальше от застройки, чистый и теплый.

− Не исчезну.

− Пообещай. А то умру, и не увидишь меня больше. Не попрощаешься.

− Что ты такое говоришь! − воскликнула Рани.

− А то и говорю. − Бабушка достала ключи и принялась бренчать и возиться с замком в комнату внучки. − Для вас, молодых, время совсем по-другому течет, а ко мне вот-вот Яама на черном буйволе прискачет.

Так, ворча, бабушка и оставила Рани осваиваться в новой-старой комнате. Вернуться оказалось очень приятно. Рани обошла комнату, касаясь кончиками пальцев расписанных богами, тиграми и павлинами стен, поправила покосившуюся маску, которую выменяла у одного из чернокожих мальчишек на невинный поцелуй, заглянула в шкаф, где висели старые сари, посмотрелась в тусклое зеркало: красавица! Еще краше, чем была, когда уезжала. Рани улыбнулась самой себе и принялась разбирать чемодан.

Ужин накрыли во внутреннем дворике. Бабушка приготовила самосы, сварила крепчайший чай, а дядя Ракеш принес бутылку настоящего махаристанского рома. Рани рассказывала о жизни на другом континенте, в холодном и пасмурном городе, о делах, которые раскрыла, смущалась, когда бабушка спрашивала о мужчинах, и смеялась, если дядя Ракеш ввинчивал в ее речь остроту. Ей определенно не хватало семейных посиделок. Под конец вечера, выпив чуть больше рома, чем было нужно, Рани почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Бабушка, судя по всему, уловила настроение внучки, положила сухую теплую ладонь на ее щеку, погладила большим пальцем.

− Я очень тебе рада.

− Я вам тоже, − всхлипнула Рани.

Как раз в этот момент и появилась странная женщина.

− Мэтр Джай?

Рани вздрогнула и обернулась, утирая рукой мокрые глаза. Пришелица была белой. На ней красовалась полицейская форма, коротко стриженные волосы пшеничного цвета и голубые глаза выдавали высокое происхождение. Среди семей колонистов лишь немногие хранили чистоту крови и не смешивались с местными или махаристанцами. В основном, выходцы из таких родов занимались торговлей или политикой.

− Я планировала начать завтра, − без приветствия сказала Рани. Испортив момент, оперативница сразу же настроила ее против себя.

− Понимаю. Дорога и долгая разлука. Но вынуждена просить вас пройти со мной, − отчеканила полицейская. − Они нашли тело. Целое.

− Ты иди, раз так надо, − сказала бабушка. Дядя Ракеш попытался пошутить о том, что мертвое тело уж точно не сбежит за ночь, но бабушка постучала пальцем по столу, и острота осталась незаконченной.

А через двадцать минут Рани стало не до шуток.

Морг центрального полицейского управления Маргретбурга был переполнен. Обложенных льдом шкафов и устаревших криокамер не хватало для того, чтобы вместить трупы всех жертв нападений и черных ритуалов, утопленников и самоубийц, так что некоторые тела лежали прямо на земляном полу. Для убитой маньяком девушки нашлась целая комната. Тело разместили на хирургическом столе и даже накрыли простыней. Светловолосая оперативница, которая по пути представилась как Лиз ван Айнгрен, махнула рукой пожилому патологоанатому.

− Доктор Бхашти, это Рани Джай из мастеров тайных дел.

− А-а, мэтр Джай! Изволите взглянуть на тело?

Рани кивнула, и Бхашти сдернул с девушки покрывало, обнажая угольно-черную кожу, какая бывает только у двух туземных племен, копну грязных волос и − раны.

− Мы не вскрывали ее, − сказал патологоанатом. − Она уже была такой.

Разрез тянулся от груди к лобку, его края разошлись и в двух местах были порваны. Ребра сломаны, грудина раздроблена.

− Внутренние органы? − спросила Рани.

− Все, кроме сердца, на месте.

− Ее насиловали?

Бхашти кивнул. Ван Айнгрен поморщилась.

− Где ее нашли?

− Там же, где и остальных, − сказала ван Айнгрен. − Модус операнди преступника не меняется. Он убивает только женщин из племен, вырывает сердца и оставляет тела на плантациях огнесердечника, где в скором времени должны пустить пал.

Рани положила ладонь на лоб убитой и сосредоточилась. Пустотных колебаний не чувствовалось, значит, расправлялись с девушкой без помощи магии. Работали грубым ножом или чем-то похожим. Насиловали − и, скорее всего, это было главной целью маньяка. Но зачем в таком случае ему сердце? И почему разрез настолько длинный? Больной разум? Если бы Рани валила преступления, с которыми сталкивалась, на больной или извращенный разум, вряд ли раскрыла бы и половину из них. Любая странность могла вывести на правильный след.

− А вы смогли определить причину смерти, доктор Бхашти?

− Удушение, как ни странно. Резали ее уже потом.

− Душили руками?

Бхашти подцепил подбородок жертвы и ловким движением задрал голову. Следы удушения выглядели совсем иначе, чем привыкла Рани за годы работы в странах, где чернокожих почти не было.

− Видите, как тут смято? Вот здесь. Это все следы, причем не веревки, а пальцев.

− Отпечатки?

− Сняты.

− Начните сличать их со всеми, кто ранее попадался на... половых преступлениях, − посоветовала Рани.

− Есть ли шанс поймать его по горячим следам? − спросила ван Айнгрен.

− Боюсь, только в том случае, если следы физические. Я не думаю, что маньяк прибегал к пустотной энергии при убийстве.

− Значит, вы нам не поможете?

− При убийстве. Но кто скажет, что происходило до? − Рани вздохнула, зная, что второй вариант куда хуже. − Или после.

Внешне огнесердечник похож на бамбук и растет так же быстро. Он любит жару и сухую почву, так что лучшего места для его культивации, чем пустоши вокруг Маргретбурга, не найти. Ухода огнесердечник почти не требует. Сплошные преимущества! Но главное − это его удивительные свойства. Под зеленой оболочкой скрываются ослепительно-белые волокна, в честь которых огнесердечник и был назван. Они не горят и не плавятся, а сплетенная из них ткань способна защитить от высоких температур и даже открытого пламени. Защитная форма для пожарных бригад, а также кители и штаны огнеметчиков обязательно содержат небольшой процент огнесердечника. Небольшой, потому что стоят необработанные волокна очень дорого. Их экспорт приносит в казну республики существенные суммы − больше, чем торговля фруктами или обслуживание судов, останавливающихся для ремонта по пути из стран Ио в Махаристан или Светлую Порту.

Рани щурилась от яркого солнца, глядя на плантацию. От жара не спасали ни широкополая шляпа, ни бутылочка с тепловатой водой, к которой Рани то и дело прикладывалась. Рядом стоял сменный надзиратель плантации, выходец из племен, за какие-то заслуги поднявшийся на ступень выше рабочих, гнувших спину на сборе и очистке стеблей. Лиз ван Айнгрен косилась на него с заметным недоверием. Ей, привыкшей к господству колонизаторов, непривычно было видеть, как все больше и больше чернокожих обретают даже самую незначительную власть. Бабушка рассказывала, что когда-то так относились и к махаристанцам. Все изменилось. Изменится и теперь, к добру или к худу.

− Перед сбором мы пускаем пал. − Надзиратель по имени Токо Огесе указал на тянувшийся вдоль посадок ров. − Отсюда и до следующего квадрата. Так мы выгоняем змей и пауков, чтобы они не покусали сборщиков.

− Как вы нашли тело до пала? − спросила Рани, утирая пот со лба.

− Не я. Собаки. Разволновались, начали тянуть в посадку. Думал, ардварка учуяли, а его на ужин поймать одно удовольствие.

− А прошлые тела?

− Были слишком далеко от границ квадрата. Сам-то я не видел.

− Значит, что? − обратилась Рани к ван Айнгрен.

− Значит, преступник бросил тело раньше, чем успел затащить, куда желал.

− Такое обычно бывает, если его спугнули. Случилось ли здесь вчера что-то необычное, что-то такое, что убийца мог посчитать за угрозу?

Надзиратель задумался, а ван Айнгрен подошла ближе ко рву, присела на корточки и принялась изучать стебель огнесердечника.

− Вроде ничего, мэтр Джай, − сказал, наконец, Токо Огесе.

− Прискорбно. В таком случае, остается последний вопрос. О ваших рабочих.

− Могу поручиться за каждого.

− Не можете, − развела руки Рани. − Теперь они все под подозрением, и мне нужен список имен, а также характеристики по каждому из них. Особенно важно, чем они занимались до того, как попали к вам.

− Почему бы вам не запросить его у хозяев? − Надзиратель наклонился к Рани, и его толстые губы на мгновение упрямо сжались.

− Потому что по-настоящему их знаете только вы. А еще вы теперь на карандаше у ван Айнгрен. − Рани кивнула в сторону оперативницы. − Так что, случись вам соврать или умолчать о чем-то, защищая подопечных, явятся в первую очередь за вами.

− Вы опасная женщина, мэтр Джай.

Рани пожала плечами и пошла прочь, в сторону офиса.

Внутри царила прохлада. Два вентилятора разгоняли воздух, создавая ощущение относительной свежести. Шумел визор: показывали трансляцию матча по крикету, любимой забавы махаристанской диаспоры. За длинными деревянными столами стучали клавишами печатных машинок клерки, еще парочка записывали что-то в гроссбухи. Работа не прекращалась ни на минуту. Рани поежилась. Ее всегда пугала бездушность цифр и договоров. Шефу стоило колоссальных трудов обучить ее грамотно писать отчеты о расследованиях, и Рани подозревала, что не раз висела на волоске от того, чтобы быть уволенной. «Ни один талант не стоит таких мучений», − читала она на лице шефа, когда тот просматривал очередную отписку.

Хозяин плантации обитал в отдельном кабинете и походил на кого угодно, кроме богатея. В свободно висевшей на худых плечах майке, шортах военного образца, с загоревшим до черноты лицом, грубыми мозолистыми руками и револьвером на поясе он напоминал не то авантюриста, не то охотника, только что вернувшегося из саванны.

− У вас пять минут, − сказал он, пожимая Рани руку.

− Успеем. Рани Джай, мастер тайных дел.

− Корк Олбрехт.

− Сколько жертв нашли на ваших плантациях, мейнерр Олбрехт?

− Две или три.

− Интересный ответ.

− Мэтр Джай! − Олбрехт постучал пальцем по наручным часам. − Ко мне приходит не только полиция и не только по поводу ваших убийств. Это наш первый урожай, так что поверьте: моя голова забита сотней вещей, и несколько работниц, которых я заменю на следующий же день, занимают в ней далеко не первые места. Я согласился поговорить с вами, но не думаю, что буду полезен.

− Что ж, благодарю за прямоту. Могу ли я рассчитывать на помощь вашей канцелярии?

− Скажите, что именно вам нужно.

Рани попросила еще один список имен, на этот раз уточнив, что особое место в нем должны занимать те, кто успел поработать на нескольких плантациях. Уточнила, как долго Олбрехт управляет плантацией и не случалось ли в его практике ничего похожего на недавние убийства. Получив отрицательный ответ, подумала и потратила последнюю из оставшихся минут на главный вопрос.

− В чем магия огнесердечника, мейнерр Олбрехт?

Плантатор оживился. Открыв шкаф, стоявший за спинкой его кресла, он достал толстый стебель, разрезанный вдоль, положил на стол и провел пальцем по огнезащитной сердцевине.

− Попробуйте.

Рани коснулась белой мякоти. Та оказалась влажной и холодной. Рани зажмурилась и потянулась к Пустоте. Подушечки пальцев начало покалывать: верный признак магической сущности растения.

− Я слышал, будто Пустота − холодное и негостеприимное место, − сказал Олбрехт. − Любая магия приходит оттуда, и огнесердечник − не исключение. Каждая частичка сердцевины − это маленький портал, который слишком ничтожен для того, чтобы черпать оттуда энергии, но вполне способен сохранять пустотный холод.

− Используется ли огнесердечник магами в практиках, не связанных с защитой от огня?

− За ответом на этот вопрос вам к магам, − отрезал Олбрехт и вновь постучал по циферблату.

Вернувшись в Маргретбург, Рани засела в полицейском участке, где ей выделили столик с аудиографом, надиктовала несколько запросов в центральную контору мастеров тайных дел и принялась изучать первый из отчетов − большой перечень насильников и убийц. До поры до времени выделить нужное имя было попросту невозможным, но Рани умела цепляться за какие-то интересные факты, которые могли стать важными потом, при сопоставлении трех списков.

Папка следовала за папкой, в записной книжечке появлялось все больше и больше имен. За годы проживания на Ио Рани успела забыть так много о жизни в Маргретбурге: и то, что у туземцев из племен почти не водилось фамилий, и пестроту в личных именах, и эту наивную, бессмысленную, примитивную жестокость, что отличала здешние преступления. За злодеяниями зачастую стояли совсем простые желания и страсти, больше свойственные детям. Захотелось − сделал. Не понравилось − вспылил. Среди насильников и убийц из перечня не нашлось ни одного, кто попался бы в результате кропотливой работы полиции, а не по глупости или неосмотрительности. Неудивительно, что организованный и умный маньяк, навострившийся прятать тела в пламени, превратился в непреодолимую задачу для здешних оперативников.

Пришла ван Айнгрен, принесла два ласси. Рани благодарно кивнула и стала потягивать из трубочки прохладный напиток. Ван Айнгрен уселась напротив, посмотрела на пустую ленту аудиографа, заглянула в записи. Рани не стала их прятать.

− Нашли что-то полезное? − спросила оперативница.

− Пока рано. Мне нужны списки работников.

− Думаете, маньяк − один из них?

− Вероятность высока, − Рани хлюпнула трубочкой. Ласси подошел к концу.

− Я думала, вы будете искать его магией. У нас не так много успешных детективов, а вы казались решением всех проблем.

− Магия пуста, если ты не умеешь думать и сопоставлять. Не обижайтесь.

− И не думаю. Нам здесь многому предстоит обучиться, − улыбнулась ван Айнгрен. − Помните, как все радовались, когда образовалась республика, а метрополия вывела войска и отозвала чиновников? Мы думали, что все будет просто, что впереди лишь счастье и процветание. На самом деле, мы не можем даже справиться с маньяком. Но мы учимся, а это самое главное.

− Не нравится мне ваше «мы», Лиз. Я все еще уроженка Маргретбурга. Не отделяйте меня от себя.

− Вы пригодились бы здесь. Но вы же уехали и планируете уехать вновь.

Рани открыла рот, чтобы ответить, но осеклась, поняв, что не знает, что именно. На севере все действительно было проще и понятнее. Здесь же, в цветистом и диком Маргретбурге, она не ощущала себя по-настоящему своей, даже будучи ребенком. Мирок Рани замыкался в четырех стенах фамильного дома, а путешествия и работа на мастеров тайных дел подарили ей целый мир. И все же ван Айнгрен не была полностью права.

− Я по-прежнему не обижаюсь, мэтр Джай.

− Спасибо, − Рани примирительно подняла руку и тут же вздрогнула от испуга. Старый аудиограф заскрежетал и запищал, выплевывая ленту с ответом из конторы. В послании значилось: «Согласно справочнику культов и практик Кемета. Огнесердечник катализатор проклятий. Ритуал сердца жены».

− И что бы это означало? − спросила ван Айнгрен.

− Разберемся. Если коллеги прислали именно такой ответ, значит, на то были причины.

Дядя Ракеш лежал в гамаке, заложив руки за голову, и курил сигару.

− Сожжешь дом, − сказала Рани, проходя в свою комнату.

− Ворчишь, как бабка.

− Моя же бабка, вот и ворчание мое.

− Хорошего вечера, − хмыкнул дядя Ракеш. − Ты же зашла только переодеться?

В планах Рани вечернего выхода в свет не значилось, но намек дяди Ракеша показался вполне уместным. В конце концов, ей больше не семнадцать, робкая девчонка превратилась в уверенную в себе женщину, а ночной Маргретбург манил светом, запахами и приятной тайной.

Выходное сари все еще было впору. Рани полюбовалась на себя в зеркало, сбежала по лестнице, помахала дяде Ракешу и выпорхнула в ночь. До пешеходной улицы, где еще в колониальные времена открывались танцполы и бары, пешком было пять минут ходу. Пить Рани не собиралась, но почему бы не потанцевать и не ощутить свободу на несколько коротких часов?

Когда Рани было шестнадцать, те из ее ровесников, что не боялись гнева родителей или полицейских рейдов, собирались в мьюзик-холле «У Альберто» на пешеходной. Туда Рани и направилась. Заведение еще работало, хотя механическая певица над входом, двигавшая руками и открывавшая рот под какую-то ей одной ведомой мелодию, облупилась, а движения ее стали дергаными. Особенно пострадало лицо. Левый глаз стерся полностью, отчего казалось, будто певица вечно подмигивает прохожим. Рани постояла под козырьком, затем шагнула внутрь, раздвинув бархатные занавеси.

Танцпол пустовал, зато на крохотной сцене играл духовой оркестр. Негр-трубач смешно раздувал щеки, выводя замысловатые мелодии. Второй чернокожий выстукивал ритм. Остальные участники оркестра были белыми, как и большинство посетителей, расположившихся за столиками и у бара. Рани обвела взглядом зал − ни одного махаристанца. За годы жизни на Ио она успела проникнуться западной музыкой, но соотечественники из Маргретбурга, судя по всему, остались к ней глухи.

Заказав сок, Рани села за свободный столик и некоторое время привыкала к полумраку и музыке. Чувство ритма у нее было всегда. Через две песни она почувствовала, что понимает музыкантов, отставила опустевший стакан в сторону и вышла на танцпол. Двигалась так, как подсказывало тело, и все получалось. Рани даже зажмурилась от удовольствия, когда верно поймала переход от одной мелодии к другой, более быстрой, и безошибочно перестроилась. Танец захватил ее, как захватывал всегда. По бабушкиным словам, в роду Джаев было несколько храмовых тановщиц-дэви, наверное, в Рани говорила их горячая, страстная кровь.

− Ты же Джай! Рани Джай!

Рани вздрогнула и остановилась. Рядом стоял мужчина ее возраста. Белокожий, с такими же светлыми волосами, как у ван Айнгрен. Память вытолкнула нужное имя чуть быстрее, чем мужчина успел назвать его.

− Вальтер?

− Точно! Вальтер Колмарс. Танец?

− Только один.

Колмарс подал Рани руку. Вел он уверенно, не позволял себе неверных движений, не сближался, но и не отпускал партнершу, и Рани быстро стало комфортно с ним.

− Какими судьбами?

− Работа. А ты?

− А я здесь так и живу. − Колмарс подмигнул. − Прямо здесь.

− В мьюзик-холле?

− Моем мьюзик-холле. Я выкупил его у Альберто.

− Детская мечта?

− Скорее, попытка сохранить детскую мечту других. Без меня старик Альберто загубил бы и дело, и заведение. Но, как видишь, из места встреч молодых оно превратилось в памятник повзрослевшему поколению.

Колмарс притянул Рани ближе, и барабанщик замедлил темп. Теперь танец походил на неловкое топтание двух подростков, но Рани поняла, что ей нравится и это. Теплая ладонь Колмарса легла на талию, Рани обвила рукой его шею.

− Чем занимаешься, Джай?

− Вынюхиваю злодеев.

− Ах да, ты была единственной в классе, у кого обнаружился... нюх. Не скучаешь по Маргретбургу?

− Вернулась − и поняла, что скучаю. Но вряд ли это надолго, − улыбнулась Рани.

− Понимаю. Выпьем?

− Если только по одной.

По одной не получилось, и домой Рани возвращалась повеселевшей и хмельной. На прощание она позволила Колмарсу поцеловать себя в щеку, но провожать себя запретила строго-настрого. Ночь уже полностью вступила в свои права, и улицы Маргретбурга опустели. Возле бабушкина дома ходил сборщик мусора.

− Доброй ночи, − поздоровалась Рани. Сборщик кивнул и бросил в ведро на колесиках апельсиновую кожуру. Рани принялась возиться с замком. Механизм плохо поддавался еще до отъезда на Ио, теперь же пришлось приложить все силы, чтобы щелкнуть задвижкой. Юркнув во двор, Рани затворила тяжелую створку и звякнула ключом.

Тогда-то он и напал. Удар в деревянную створку заставил Рани отшатнуться; она потеряла равновесие и едва не упала. Сборщик зашел во двор, потянул из-за пояса мачете, взмахнул пару раз. Рани вскрикнула и бросилась прочь, забыв, что ее учили не поворачиваться к нападающему спиной. Сборщик настиг ее в два прыжка, схватил за волосы и бросил наземь.

− Помогите!

− Это вряд ли, золотце.

Сборщик занес мачете над головой, но Рани пнула его ногой в колено. Убийца зарычал, опустил руку с оружием, и минутной заминки хватило Рани для того, чтобы сосредоточиться и открыть пустотный портал. Примитивное заклинание парировал бы любой маг, но нападавший магом не был. Поток энергии сбил его с ног и протащил по всему двору до самой двери. Удерживая убийцу прижатым к земле, Рани поднялась, вытерла побежавшую из носа кровь и, шатаясь, подошла ближе. На втором этаже кто-то тяжело зашагал. Видимо, крики и шум разбудили дядю Ракеша или кого-то из жильцов.

− Кто там?

− Все в порядке! − крикнула Рани. От страха и алкоголя ее страшно мутило, хотелось просто опуститься на землю и отключиться. − Спускайтесь!

− Тебе конец, − прохрипел убийца.

− Это вряд ли, золотце. − Рани мыском туфли отбросила в сторону мачете, наклонилась и стащила с головы убийцы капюшон. Под сборщика мусора маскировался немолодой, уже начавший седеть чернокожий с ритуальными метками на щеках. Человек племени, каковых в город пускали неохотно и которому вряд ли позволили бы расхаживать с оружием.

− Это еще кто? − подоспевший дядя Ракеш с ужасом уставился на Рани и на убийцу.

− Сейчас узнаем. Кто тебя послал?

− Никто не посылал. Я тебя трахнуть хотел, разве не очевидно? − засмеялся убийца.

− Врешь. Ты ждал меня. Сборщики не ходят с такими ножами. Кто велел со мной расправиться?

− Кто велел, того не выдам. Катись к черту!

− Ладно, полиция выяснит.

− И туда не отправлюсь!

Убийца задергался, и Рани едва не потеряла контроль над заклинанием. Удерживать портал становилось все труднее с каждой минутой, и нападавший, судя по всему, прекрасно это знал. Дядя Ракеш схватил его за руки. Противостоять одновременно и заклинанию, и грузному, прошедшему две тяжелых войны махаристанцу убийца не смог. Рани стащила бельевую веревку, висевшую во дворе, и дядя Ракеш крепко связал руки нападавшего, притянул их к коленям и спутал еще и ноги.

− Как тут не вспомнить дурные старые времена, − пробурчал он.

− Вас так учили?

− Никто нас ничему не учил, это же армия Его Величества, туземный батальон. Сами придумали.

− Покараулите его?

Дядя Ракеш кивнул, и Рани выскочила на улицу, надеясь, что второго убийцу тот, кто нанял первого, прислать не додумался. До полицейского участка она домчалась со скоростью, какой позавидовала бы в детстве, когда бегала по двору, соревнуясь с кошками и соседскими детьми. Назвала дежурному адрес, сказала, что на нее напали, и села в приемной, чтобы отдышаться.

− Вы же мэтр Джай?

К ней подошел оперативник-махаристанец с густыми усами и выбивавшимися из-под чалмы длинными волнистыми волосами.

− Она самая.

− Кто на вас напал?

− Увидите.

− Вы его что, убили?

− К счастью, нет.

Рани протянула оперативнику руку. Тот помог ей подняться, посмотрел, как она пытается сохранить равновесие и хватается за стену, вздохнул и подставил плечо. Рани вцепилась в него, как в спасательный круг, и зашаркала, показывая дорогу. Вечер удался!

На столе появились две новые папки: надзиратель с плантации и Олбрехт прислали списки рабочих. Не случись ночного покушения, Рани засела бы за них сразу. Теперь же открылись новые карты. Убийца сидел под замком, и необходимо было сначала допросить его.

Лиз ван Айнгрен ждала в подвале, где камеры соседствовали с моргом. Из владений доктора Бхашти тянуло холодом и сыростью. Оперативник, карауливший убийцу, шмыгал носом и то и дело вытирал его рукавом.

− Вы в порядке? − спросила ван Айнгрен.

− В полном. Выводите его.

Убийца оскалил желтые зубы, увидев Рани, и даже как будто прищелкнул ими. В электрическом свете были хорошо видны узоры на его лице − они складывались в два стилизованных силуэта каких-то копытных: спрингбоков или антилоп. Тяжело шагая по лестнице в комнату допросов, убийца что-то тихо бубнил себе под нос.

− Заклинание, − шепнула ван Айнгрен. − Для укрепления воли.

− Откуда вы знаете?

− Не в первый раз слышу. Канджаи любят призывать духов по поводу и без.

− Канджаи? − Рани остановилась, позволяя конвоиру и преступнику отдалиться. − Впервые слышу.

− Дикое кочевое племя, недавно сюда пришло. Официально им запрещено находиться в городе, но они все равно проникают. Создают кучу проблем. Могла бы догадаться, что маньяк из них.

− Это еще неизвестно.

− Тогда с чего бы им нападать на вас?

− С того, что настоящий маньяк заплатил одному из них, например, − пожала плечами Рани.

Канджая приковали к стулу и занесли в комнату допросов еще два для Рани и ван Айнгрен. По сторонам от арестованного встали конвоиры, еще один с винтовкой в руках занял место у двери.

− Боитесь, − сказал убийца.

− Тебя? − фыркнула Рани, закидывая ногу на ногу.

− Тебе просто повезло, золотце. Когда выйду отсюда, выпотрошу, как рыбу.

− Не выйдешь, − заверила ван Айнгрен. − Мы подыщем для тебя хорошую тюрьму, полную белых заключенных. Сколько поставите, парни?

− Месяц, − хохотнул конвоир при дверях. Его товарищи кивнули.

− А я бы и двух недель не дала, потому что мы пустим слушок, что ты, малыш, покушался на девственность белого ребенка, − спокойно продолжала ван Айнгрен. − Сначала тебя изнасилуют, потом изобьют и будут бить, пока охранники не переведут тебя в карцер. Но и там ты не будешь в безопасности. Рано или поздно какой-нибудь охранник отвернется в нужный момент, и к тебе придут уже с заточками и удавкой. Так будет, клянусь.

− Или пойду на сделку, так?

− Или пойдешь на сделку.

− Что ж, − протянул канджай. − Все зависит от цены, которую заплачу. Смерть в тюрьме − не худшая участь.

− Можем попробовать, − предложила Рани. − Дай мне понять, если не можешь ответить. Все дело в магии, верно?

Убийца кивнул. Рани достала записную книжку, зубами стащила с ручки колпачок и уставилась на канджая.

− Ну, спрашивай, золотце.

− Как тебя зовут?

− Хеме.

− Без фамилии?

− Просто Хеме, − повторил канджай.

− Давно ты следишь за мной, Хеме?

− Со вчерашнего утра. Плантация. Там мне и велели тебя… − Канджай провел пальцем по шее и вновь оскалился, словно сама мысль об убийстве его веселила.

− Приказ связан с убийством девушки?

− А сама-то как думаешь, золотце? Кому нужны вы, пожиратели карри? Если бы ты не совала нос не в свое дело, так и осталась бы пустым местом.

− Послал тебя тот, кто убивает девушек и сжигает их на плантациях?

− Я не могу произносить его имени. Это магия, золотце, − издевательски ответил Хеме.

− Хорошо. Что ты знаешь о ритуале сердца жены?

Губы канджая моментально сжались, улыбка сменилась гримасой страха. Хеме дернулся на стуле, но наручники крепко держали его и не позволили даже вскочить. Тогда он зашипел и принялся плеваться и кричать что-то на отрывистом лающем языке, не похожем ни на один из тех, что доводилось слышать Рани. Конвоиры положили руки на плечи канджая, но Рани жестом попросила их не трогать его. В поведении Хеме, помимо ненаигранной ненависти, было что-то еще, и важно было понять, что именно.

− Еще одно заклинание?

− Не могу определить, − ответила ван Айнгрен.

− Вы понимаете их язык?

− Я понимаю, − сказал конвоир у двери. − Ублюдок несет полную околесицу, ни одной связной фразы.

Рани кивнула ему, и они вышли за дверь.

− Ни одной связной фразы, но слова знакомы?

− Верно, − подтвердил конвоир.

− И они повторяются по кругу, точно? Какие это слова?

− Огонь, плакать, свадьба, дух, кость, болезнь, еще что-то, всего не запомнить, − конвоир пожал плечами. − Звучит угрожающе.

− Более того, − прошептала Рани. − Это имеет смысл. Уводите заключенного, допрос завершен.

− У нас все сходится, − произнесла Рани, садясь за стол и подтягивая к себе папки. Ван Айнгрен уставилась на нее с озадаченным видом. Рани подняла палец, раскрыла папку с работниками плантации и пробежалась взглядом по именам. Довольно хмыкнула и положила рядом свою записную книжку.

− Не томите, − попросила ван Айнгрен.

− Язык − это ключ. Наш друг Хеме находится под действием довольно редкого проклятия. Услышав что-то, о чем не должен распространяться, он впал во временное безумие, заставляющее его циклично произносить одни и те же слова. Уверена, что то же самое случилось бы, если бы он собрался сообщить нам имя заказчика.

− И как это нам поможет?

− Во-первых, проклятие требует времени. Маг уложился в то время, что мы провели у Олбрехта. Сколько это?

− Пять минут, столько нам выделили.

− Именно. Что это значит? − Рани начала загибать пальцы на левой руке. − Первое: маг в тот момент точно находился на плантации. Второе: он говорит на том же языке, что и Хеме, иначе заклинание бы просто не сработало. Третье: цикл слов составляет ассоциации с убийствами девушек, а значит, наша первоочередная задача − понять, что за ритуал сердца жены.

− А четвертое? − спросила ван Айнгрен, заметив, что Рани коснулась мизинца, словно собиралась продолжить перечисление.

− И четвертое. Нужно арестовать надзирателя с плантации, потому что только он мог рассказать магу, кто я такая, и спровоцировать нападение. Но сначала найдите справочник о культах и верованиях.

− А вы?

− А я, − Рани погладила папку, − займусь унылыми списками. В конце концов, именно они приводят к поимке преступников. Анализ, а не магия.

Прежде всего Рани сличила перечни, присланные из офиса Олбрехта и от Токо Огесе. Последний отнесся к составлению с явной небрежностью, не вписал некоторые имена, а в других сделал ошибки. Это еще больше укрепило Рани в мысли о том, что надзиратель причастен к покушению. Зачем стараться над выполнением просьбы того, кого все равно убьют? Рани подчеркнула всех рабочих, попавших в список Олбрехта, но проигнорированных надзирателем. К сожалению, понять по именам принадлежность к тому или иному племени было невозможно. Отметила, что сразу полсотни человек с плантации успели поработать на нескольких других, причем один из сменных надзирателей сидел в тюрьме по обвинению в изнасиловании.

Круг подозреваемых сужался, но Рани не покидало противное чувство того, что главный виновник, тот самый маг, что наложил проклятие на Хеме, не попал ни в один из доступных ей списков. Если у него было как минимум двое подручных, могли оставаться и другие, те, что помогали оставаться в тени. Вокруг безумных магов, не гнушающихся ритуальными убийствами, часто возникали секты, а иметь дело с группой фанатиков − не то же самое, что ловить маньяка-одиночку.

Рани достала документы по делу о насильнике, работавшем на плантации Олбрехта. Рассмотрела визиографию, на которой кривил губы молодой чернокожий с метками канджаев на щеках. Первая из подшивок с показаниями жертв и свидетелей была озаглавлена именем преступника − «Олайе». Без фамилии, как и Хеме. Рани пометила еще нескольких работников со схожими именами. Если Олайе был причастен к убийствам девушек, вырисовывался образ секты, состоящей сплошь из канджаев. Гипотезу только предстояло проверить, но интуиция подсказывала Рани, что она на верном пути.

В ожидании ван Айнгрен Рани изучила дело Олайе. Его преступный путь начался давно, еще до рождения Рани. Первое нападение Олайе совершил в пятнадцать, за что полиция метрополии упекла его за решетку сразу на десять лет. Освободившись, насильник сразу же принялся за старое и за четыре года изнасиловал двадцать семь девушек и женщин − только чернокожих. Жертвы рассказывали об огромном ноже, которым Олайе запугивал их, и о молитвах, которые он возносил в процессе. После поимки Олайе получил еще двадцать лет тюрьмы. Выходило, что за решеткой он провел больше лет, чем на свободе, и наверняка проникся ненавистью к жертвам и к людям в целом настолько, чтобы начать убивать.

Два дня назад Рани сочла бы дело раскрытым. Теперь же...

За соседним столом заскрипел аудиограф. Оперативник, тот самый усач, который помогал Рани добраться домой после нападения, вытянул ленту, прочитал и вскочил, уронив стул. Рани вздрогнула и повернула голову в его сторону. Усач смотрел на Рани, и выражение его лица не сулило ничего доброго.

− Что там?

− Пожар. − Усач машинально протянул аудиограмму. − Мне очень жаль, мэтр Джай.

Различить в толпе пострадавших не составило труда. Бабушка стояла у ворот, спрятав лицо в ладони, ее хрупкие плечи подергивались. Рядом жались друг к другу молодая женщина с двумя детьми и курил длинную сигарету мужчина в западном костюме. Жильцы, догадалась Рани, они тоже наблюдали, как огонь поглощает остатки первого этажа. Крыши и галерея уже обвалились во внутренний дворик, суетливые пожарные пытались спасти хоть что-то. Левое крыло уже залили и теперь отвоевывали у пламени нежилые помещения. Тщетно − Рани растолкала зевак и обняла бабушку − в семью Джай пришли перемены.

− Где дядя Ракеш?

− Там остался, − еле слышно проговорила бабушка.

− Ты сама видела?

− До пожара сидел наверху. У себя.

− Прости.

Бабушка отстранилась, словно понимание настигло ее только сейчас. Слова внезапно потеряли всякий смысл, Рани вновь превратилась в нашкодившую девочку, чьи проказы зашли слишком далеко.

− Рани!

Знакомый голос вывел Рани из ступора. Вальтер Колмарс помахал ей, протиснулся сквозь живое кольцо, положил тяжелую теплую руку на плечо.

− Прибежал, как только услышал. Все целы?

− Не знаю, − сказала Рани. − Боюсь, что нет.

− Вы с госпожой Джай должны пока поселиться в «Альберто», − тоном, не предполагающим возражений, заявил Колмарс.

− Пока что? Пока и он не сгорел? − Рани сбросила руку Колмарса и отступила. − Поселится бабушка. Но не я. Пока не поймаю их, ни за что!

− Кого их? − крикнул Колмарс, но Рани уже шагала прочь, к участку. Горло сдавило, словно клещами, хотелось упасть на колени и разрыдаться, но Рани не останавливалась. Дядю Ракеша не нашли, значит, надежда была, пока же следовало сосредоточиться на самом важном: поимке убийц и поджигателей. Время для слез придет позже.

Ван Айнгрен ждала за столом Рани. Перед ней лежало раскрытое на последней странице дело Олайе, рядом стояли две порции ласси. Усатый оперативник застыл за ее спиной и тоже изучал документы.

− Не говорите ничего про пожар, − велела Рани. − Что там с ритуалом сердца жены?

− Кое-что есть, − откликнулась ван Айнгрен. − Вот, книга очень редкая. Еле нашла.

− Слушаю.

− Лучше прочитайте.

Толстая книга, которую принесла ван Айнгрен, называлась «Культы и практики племен южного Кемета». Открыв том на заложенной странице, Рани принялась читать.

«О − Огнесердечник

Огнесердечником называется многолетнее травянистое растение, представляющее единственный вид семейства. Является объектом ритуального поклонения западных и южных канджаев и ценным сельскохозяйственным растением для большинства племен региона. Отличительной особенностью огнесердечника является...»

Рани отпила ласси и благодарно кивнула ван Айнгрен. Та улыбнулась в ответ, но улыбка вышла неуверенной, словно оперативница не понимала, как вести себя с пережившей личную трагедию Рани.

«Малоизвестным фактом, о котором заводчики предпочитают умалчивать, является то, что огнесердечник растет исключительно на проклятой земле. К таковой относятся поля сражений, пожарища, окрестности заброшенных или оскверненных святилищ. Западные канджаи создают пригодную для культивации огнесердечника землю искусственно в результате так называемого ритуала сердца жены. В ходе этого по-своему замечательного, но безусловно варварского действа жрец скрепляет себя браком с несколькими женщинами, выполняет супружеский долг с каждой из них, после чего душит и извлекает сердца из их тел. Закопанные в землю сердца образуют границы будущей посадки огнесердечника, еще одно прячется в центре и служит усилителем магии канджайских жрецов, непревзойденных мастеров проклятий и заговоров. Урожай с созданных таким образом участков собирается редко, а растениям приносятся жертвы...»

− Вы читали это?

− У них там целый культ, − сказала, кивнув, ван Айнгрен. − Может быть, стоит выдвигаться за Токо Огесе?

− Соберите всех, кого сможете, − сказала Рани. − Их куда больше, чем вам кажется.

− Чем обязан?

Корк Олбрехт скрестил руки на груди и широко расставил ноги, всем своим видом демонстрируя готовность дать отпор полиции. Рабочие столпились за его спиной. На щеках большинства из них красовались татуировки канджаев, некоторые будто бы случайно забыли убрать мачете. Рани выступила вперед, стараясь не выдавать волнения. Единственное неверное слово могло привести к побоищу.

− Чем обязан? − повторил Олбрехт.

− Я узнала, что волшебного есть в огнесердечнике. Особенности его разведения. − Рани достала список рабочих.

− Вот как? И в чем же они заключаются?

− Проклятая земля, вот где вы погорели. Сначала мне показалось необычным, что из семидесяти ваших рабочих пятьдесят трудились на других плантациях. С чего бы им переходить к вам, на абсолютно новое место, где огнесердечник может и не прижиться? А потом я поняла. Все ведь было совсем не так. Не вы нанимали канджаев, а они вас. Компания нужны были для отвода глаз, чтобы никто не заподозрил в плантации огромное святилище.

− Полный абсурд, − отмахнулся Олбрехт. − И ради этого вы оторвали меня от действительно важных дел?

− Ритуал сердца жены, мейнерр Олбрехт. Расскажите, что вы знаете о нем?

Лицо Олбрехта исказилось и побледнело, рот раскрылся, но из горла не вырвалось ни звука. Проклятие канджайского мага работало превосходно. Один за другим рабочие пытались дать свой ответ, но кого-то проклятие заглушало полностью, как Олбрехта, а кто-то начинал бормотать на языке канджаев те же самые слова, что Хеме выкрикивал на допросе.

Рани сделала шаг назад и увидела, что полицейские, приехавшие с ней, уже целятся в толпу рабочих из пистолетов и винтовок.

− Бросайте оружие! − скомандовала Лиз ван Айнгрен.

На землю попадали мачете и кнуты. Обескураженный Олбрехт так и застыл с открытым ртом.

− Где он? Где жрец? − спросила плантатора Рани, но он замотал головой и замычал, хватаясь за грудь.

− Должен быть неподалеку, это ведь его святыня, − шепнула ван Айнгрен.

Рани взглянула на список, потом на толпу сдающихся рабочих: движение губ, открытые в немом ужасе рты, широко раскрытые глаза, трясущиеся руки, достающие из-за поясов мачете, чтобы бросить их в пыль − и вот он! Невысокий человек с окладистой бородой и разукрашенными щеками. Маг улыбался, глядя на нее, а вместо длинного ножа сжимал короткий, с клинком из почерневшего от времени металла.

− Вот он! − крикнула Рани, но нанести удар не успела.

Волна пустотной энергии разметала рабочих, сгрудившихся вокруг своего предводителя, от чудовищной мощи заклинания со звоном повылетали стекла в офисных окнах, жаркий воздух обрушился на Рани, и она едва смогла открыть собственный портал, чтобы отвести удар в сторону. Олбрехт завопил и бросился в офис, за ним побежали рабочие, не попавшие под удар. Загремели выстрелы, не причинившие жрецу никакого вреда. Он находился на своей земле, и огнесердечник делился с ним силой. Зарычав, Рани нанесла ответный выпад, но маг лишь махнул рукой, рассеивая заклинание. Застонал раненый оперативник, где-то вдалеке выругалась ван Айнгрен.

− Тебе все равно не остаться здесь, − выговорила Рани, прилагая все усилия, чтобы не сдаться напору жреца.

− Нет, − спокойно ответил тот.

− Тебя найдут.

− Кто? − Жрец засмеялся. − И как?

Он развел руки в стороны, и магическая защита Рани рассеялась. Толчок в грудь опрокинул ее на спину. Рядом с ней оказался какой-то из рабочих из канджаев. Его глаза закатились, а изо рта вывалился распухший язык. За широким поясом рабочего по-прежнему торчало мачете, и Рани потянулась к нему в безотчетной попытке защититься хоть чем-то. Магия жреца вжимала ее в землю, дыхание перехватило, а перед глазами плыли кровавые круги. Они душат жертвы, пришло в голову Рани. Таков ритуал.

− Я не стану твоей женой, − задыхаясь, крикнула Рани. − Только не это!

Напор жреца стал слабее.

− А что, твое сердце сослужит добрую службу, − сказал он с гавкающим канджайским акцентом.

− Так иди и возьми меня!

Рани приподняла голову. Маг приближался, поигрывая ножом. Рани стиснула пальцы на рукояти мачете, но жрец шевельнул рукой, и оружие вырвалось и отлетело в сторону. Жрец наклонился, схватил Рани за сари и легко забросил на плечо.

− Скрепим наш брак, − шепнул он. − Там, среди огнесердечника. Твое сердце станет первым углом нового святилища.

Жрец зашагал в сторону посадки, а Рани тряслась на его плече, как тряпичная кукла. Пусть так: по крайней мере, не будет убит никто из полицейских. Когда заклятие спадет (а оно спадет сразу, как только жрец отдалится от зачарованных), они обязательно разберутся с другими канджаями, оповестят мастеров тайных дел, и за Рани отомстят. Она сжала кулаки. Тело по-прежнему плохо слушалось, но на последний акт неповиновения его должно хватить. Она не отдастся легко и безвольно. Она будет биться до последнего, кусаться, царапаться, отворачиваться от уродливого бородатого лица, чтобы не видеть триумфа в холодных черных глазах. Или нет? Рани поняла, что плачет. С каждым шагом жреца страх накрывал ее все сильнее, врывался внутрь с вдохом и отравлял кровь.

Думай, приказала себе Рани. Думай!

Был ли шанс у девушек? Почему жрец, контролировавший всю плантацию, не успел сжечь последнюю жертву? Его спугнули, говорил Токо Огесе. А кто спугнул? Не сам ли надзиратель? И случайно ли? Он мог знать, где жрец превращает девушек в жен, и нарочно явиться туда, чтобы в руки полиции попало целое тело. Для чего ему в таком случае присылать настолько плохо составленный список рабочих, замалчивать нужные имена? Мог бы утаить только главное, то самое, что наверняка не попало и в перечень Олбрехта. Но нет! Он хотел привлечь внимание, хотел, чтобы полиция обратила на небрежность внимание. Не мог явиться и назвать имена напрямую из-за проклятия, но мог умолчать и сделать молчание подозрительным. Все внезапно встало на свои места. И, как назло, слишком поздно!

− Токо Огесе приведет! − выкрикнула Рани на махаристанском. − Токо Огесе!

После этого огнесердечник скрыл офис от ее глаз, и стебли превратились в прутья решетки. Жрец медленно уносил Рани в мир ужаса и боли.

Удалившись от офиса на достаточное расстояние, жрец сбросил Рани наземь, рванул сари, но прочная ткань не поддалась. Рани сжала зубы и извивалась, но проклятие еще действовало, и жрецу удалось справиться с ее одеждой. Нож коснулся нежной кожи на шее, прочертил кровоточащую линию к груди. Маг рывком раздвинул колени Рани, поставил между ними ногу и принялся возиться с завязкой на штанах. Раздевшись, он опустился на землю, снова развел ноги жертвы и лег на нее. Рани зажмурилась, когда горячая кожа насильника соприкоснулась с ее, а ритуальный нож вонзился в землю в дюйме от ее лица.

− У нас не так много времени, жена моя, − прохрипел жрец.

В этот момент прогремел выстрел. Насильник обмяк, навалился на Рани неподъемной тяжестью. На лицо брызнуло что-то теплое, труп дернулся и задрожал.

− Черт подери, Рани, − прохрипела ван Айнгрен. − Вы просто сумасшедшая.

− И гений одновременно, − подхватил Токо Огесе, стаскивая труп жреца с Рани. − Как вы поняли, что именно я хотел вам сказать?

Похороны дяди Ракеша совпали с судом над Корком Олбрехтом и канджаями из зловещего культа. Вопреки желанию толпы, плантатор отделался тюрьмой, в то время как всех его работников, чья непричастность к убийствам вызывала хоть малейшее сомнение, присяжные отправили прямиком на виселицу. Владельцы других плантаций потратили целое состояние, доказывая, что проклятая земля на их участках появилась не из-за кровавых ритуалов, и далеко не всем это удалось, слишком уж мало сохранилось данных о древней истории Маргретбурга и его окрестностей.

За две недели бабушка вполне освоилась в мьюзик-холле и даже выходила из своей комнаты по вечерам, чтобы послушать музыку и полюбоваться танцующими. Рани же было не до танцев. Процесс изматывал сильнее, чем расследование, а чувство вины и беспомощности грызло хуже, чем непонимание. Азарт охоты ушел, и − хуже того − впервые за всю свою практику Рани из ищейки превратилась в жертву.

− Ничего доброго, − говорила она ван Айнгрен в ответ на утреннее приветствие, после чего садилась за стол или шла в комнату допросов, где изматывала себя и не успокаивалась, пока не допытывалась до истины. Бумаги и лица шли перед глазами сплошной чередой, сиплый аудиограф не успевал печатать запросы из суда.

И только когда мраморная урна с прахом дяди Ракеша встала на свое место в семейном мавзолее, стало легче. Черное траурное платье на западный манер отправилось на вешалку, уступив место красно-оранжевому сари.

− Ты ни в чем не виновата, − сказала бабушка.

− Так сказали бы многие.

Нога Рани топала в ритм композиции. Трубач выпячивал могучую грудь и вращал бешеными от натуги глазами; барабанные палочки порхали над тарелками.

− Так сказала я, а я все еще старшая в семье. − Бабушка тепло улыбнулась. − И, между прочим, наша семья как никогда нуждается в пополнении.

− Меня уже вызывают назад, − покачала головой Рани. − Угадай, что это значит.

− Никуда без мэтра Джай.

− И я планирую поехать.

− Значит, и мэтр Джай никуда без работы, которая свела в могилу родного дядьку?

− Что-то в этом роде, − подтвердила Рани.

Бабушка вздохнула и подлила себе чаю. Специально для нее Вальтер Колмарс заказал крепкого черного из Махаристана. Глядя на поднимающийся над чашкой пар, Рани думала о том, что едва не растворилась так же − быстро и бесследно. Но пока в ней горел огонь, останавливаться она не собиралась. В конце концов, среди мастеров тайных дел были те, кого жизнь побила гораздо основательнее. Взять хотя бы шефа!

− Знаешь, я, пожалуй, пойду, − сказала Рани.

− Отдыхать?

− Нет! − Рани отыскала Колмарса, болтавшего с одним из посетителей, помахала ему и указала на танцпол. − Я пойду туда.

Встала, провела ладонями по бедрам, поправила перекинутую через плечо полосу ткани и закрыла глаза, чтобы подчиниться музыке. Руки сами нашли протянутую руку и широкую грудь кавалера.

− Только один танец, − шепнула Рани, кладя голову на плечо Колмарсу.

− Только один.