Ольга Силаева

Несистемный элемент

Автор:
Ирина Соляная
Несистемный элемент
Работа №342
  • Опубликовано на Дзен

Двое: генерал и майор стояли у экрана и с выражением явной скуки смотрели на метания курсанта Терёшкина по берегу реки. Бедолага пытался сообразить, какая неведомая сила выбросила его, уснувшего в уютном боксе общежития, на вражескую территорию.

— Как проходит адаптация, Карл? — осведомился генерал.

— Затратил среднее время, — кивнул майор, — разведку местности курснат провел спокойно, без суеты и паники. Довольно быстро нашёл дорогу в деревню и вступил в контакт с местным жителем. Конечно, Терёшкину еще не раз будет казаться, что он видит странный сон, что ему вкололи наркотический препарат. Это тоже стандартно.

— Что-то необычное прогнозируешь?

— Пожалуй, нет, Роман Евгеньевич. Пока наблюдаются только ожидаемые реакции: «Где я? Почему это произошло со мной? Что делать?» Посмотрим, как он решит для себя эти вопросы и насколько быстро.

***

От реки вела протоптанная стёжка, и я двинулся прямо по ней. Может, дикие звери тут на водопой ходят? Но по траве явно коса гуляла, и по дороге попался пень с уже потемневшим спилом. Когда я вышел из редколесья, то увидел ряд низких изб, а поодаль, на отшибе – одну, высокую. Что за дремучие времена здесь? Может, я попал в прошлое? Мало ли какие теперь нас технологии? Зато тревога немного отпустила: это явно Земля. Ни один инопланетянин или робот не построит такую кособокую избу.

Я подошел к ней, а под окном на скамейке сидела опрятная старушка, в платочке и длинном сером платье из некрашеной материи с фартучком. Старушка посмотрела на меня подслеповатыми глазками, ручками всплеснула.

— Здравствуй, добрый молодец, — говорит, — с чем пожаловал? Дела пытаешь, али от дела лытаешь?

— Гм, — отвечаю, не растерявшись, — разрешите представиться, курсант Терёшкин.

А сам по сторонам смотрю. Никого больше и нет. Старушка улыбается, а я ей в ответ. Ведь улыбка при первом контакте – вещь незаменимая.

— Подскажите, госпожа… старушка, не встречали ли вы здесь других курсантов. Ну… Таких, как я. Или других военных?

Старушка покачала головой, а потом пригласила меня в избу. Пол пошатывался, наверное, местность была болотистая, а сваи непрочные. В избе была одна комната со столом посередине, а вокруг него стояли скамейки. У стены белела большая печь. Старушка меня за стол посадила, подвинула пирожки и мёд. Это я люблю, что и говорить. Но дождался, когда старушка от первого пирожка откусила, потом уж сам стал завтракать. Старушка слезы платочком вытирала и всё лепетала: «Как на Терёшечку-то похож!» Смущали меня эти слова, что и говорить. Какой Терёшечка, где я вообще? Но на мои вопросы старушка только головой качала.

После обеда я улизнул от нее. И когда по округе бродил, то сильно меня совесть мучила, что я старушку вот так нагло объел. Мне надо было товарищей и начальство поискать, выяснить обстановку, а не сидеть и лопать гостинцы. Я вернулся к реке и примерно час шел вдоль берега, продираясь через осоку и бурьян, пока не наткнулся на белесую стену. Надо же, как далеко от реки может сгуститься туман! Вся местность вокруг меня оставалась прежней, яркой, шумящей всеми звуками лесной жизни, а что было за границей тумана – ни черта не видно. Я не нашел ничего умнее, чем швырнуть камень. Отозвалось глухим звуком. Ладно, разберусь позже.

Я несколько часов побродил по лесу, ничего странного не заметил. Птицы шумно вспархивали при моем появлении. На пути попалась целая колония бабочек на стволе какого-то дерева. Один раз в кустах мелькнул ржавый лисий хвост. Устав от обхода, я решил устраиваться на ночлег. Сгущались сумерки, гораздо более темные, чем в городе, который не когда не бывает в полном смысле слова ночным. Всякий город шумит, сверкает и живёт круглые сутки, а лес погружается во непроглядный мрак. Я прикинул: идти в деревню придется часа три по кромешной тьме. Обычно в лесу бродят звери, а у меня из оружия только армейский нож. Могу и не справиться. Пришлось залезть на дуб, на котором весьма кстати нашлась удобная развилка двух толстых сучьев.

Кое-что для меня прояснилось. Во-первых, это не сон. Потому что меня клонило в дрёму, а спать во сне – это уже полный бред. Во-вторых, забросили меня сюда одного, раз никого из своих я не встретил. Во-вторых, это явно какая-то «проверка курсанта на вшивость». Я слышал, что у нас в военшколе проводят какие-то тесты, но не думал, что для первокурсников. Сон сморил меня быстро, но сквозь дрёму я услышал, как кто-то скулил прямо под моим дубом.

Крупный, высокий в холке волк сидел на хвосте, мордой ко мне, и одной лапой качал туда-сюда деревянную детскую кроватку на полозьях.

— Ты кто?

— Для тебя я – Волчок Сербочок, — услужливо ответил он, не прекращая скулить, — могу быть нечистью поганой, волкодлаком, и серым помощником Ивана Царевича.

— А чего воешь?

— Колыбельную пою, — снова ответил он.

— Кому? — не понял я.

— Тебе. Спускайся, укушу за бочок.

Это предложение прогнало мои остатки сна, и я спустился вниз, стараясь не поворачиваться спиной к волку. Вокруг поднимался шум предрассветного леса, он шёл вверх от корней травы, захватывал ветки кустов, качал тонкие стволы подлеска и завершал свой шумный бег потоком в кудрявых листьях верхних веток дубов. Волчок неуверенно переминался с лапы на лапу.

— Ну, кусай, — я нахально взглянул в его круглые желтые глаза, и он тут же отвел свой взгляд и попятился.

— Вы не знаете, чей это лес, и как я тут оказался? — спросил волчок неуверенным баском.

Вот умора! Мы оба заблудились! От звука моего смеха волчок испуганно шарахнулся и умчался в чащу, бросив свою кроватку. А мне пришло время возвращаться в деревню.

По дороге было о чем подумать. Ни о чем подобном, что происходило бы с кем-то из курсантов, я не слышал. У нас не поощрялось общение «салаг» и «дедов». Мы жили раздельно, тренировались и учились на разных базах. Легенды, конечно, кочевали от поколения к поколению. Например, о том, что самый лучший наш курсант стал в итоге генералом и руководит всей военшколой, или о погибшем курсанте по кличке Белоснежка. Якобы он не справился с каким-то испытанием на тестах и погиб. И как люди умудряются становиться легендами?

Дойдя до края леса, я заметил, что совсем рассвело. Группа крестьян в длинных рубахах, подпоясанных витыми шнурками, шла мне навстречу. Завидев меня, они остановились, а свои косы и грабли выставили вперед перед собой. Они думали, что я попру на них с голыми руками? Я свернул с тропинки, продрался через кусты и поравнялся со скрипучей телегой, которую тащил угрюмый вол. Возница с воплем ужаса спрыгнул с телеги и неуклюже перелез через ближайший плетень, а вол так и пошёл вперед, загребая вбок и, наконец, завяз в плетне рогами. Какие-то девчонки шли с речки и тоже испугались. Они побросали корзинки с мокрым бельем, и с визгом разбежались по сторонам. Только меланхоличные куры бродили повсюду без боязни.

Что происходит? Если война, то где войско? Почему они боятся меня? Только ли от того, что я чужак? Видно, им тут досталось раньше. Я подошел к знакомой избе и застал на улице вчерашнюю старушку. Она явно меня не сторонилась.

— Можно ли мне у вас остановиться? — спросил я.

— Конечно, Терёшечка, — кивнула старушка, — и мне веселее будет. А меня Матушкой величай.

Тому, кто без матери рос, язык не сломается чужую женщину Матушкой назвать.

— Матушка, а что это за место такое странное? — спросил я напрямую.

— Чем же странное, Терёшечка? Деревня наша Подушкино, а мы тут – подушкинцы.

— А отчего население такое пугливое?

— Ой, непросто нам живется, а помочь-подсобить некому, — залопотала Матушка, — богатырей не рожает подушкинская земля. Народ смирный да работящий. Духу боевого не имеет. А потому наше Подушкино всякая нечисть поганая разоряет. Надо озимые сеять, а Змей Горыныч, лютый ворог, лег поперек поля, не дает плугу пройти.

— Разберемся, — говорю.

— Кащей Бессмертный свои порядки установил – дохнуть не даёт.

— Ясно, — отвечаю, — больше никого?

— И с этими-то справиться некому.

— Принято к исполнению, — киваю.

— Эх, непростые я задачи поставила! — запричитала Матушка, — Разве есть у тебя с собой копьё да лук со стрелами, да саблю острая иль плёточка-семихвостка?

Ничего у меня не было, кроме ножа, но о нём я говорить не стал.

— Разберёмся!

Потянула Матушка меня за рукав, завела за сарай, а там — лодка рыбацкая в белый цвет выкрашена, а два весла – по размеру игрушечные совсем — в красный.

— Вот, Терёшечка, — говорит мне Матушка, — челночок твой. Будешь рыбку ловить, меня, старую, кормить.

— Рыбку ловить каждому приятно, но война не ждет.

Сказал так, съел пару лепёшек и направился прямиком к захваченному Змеем Горынычем полю, в обратную от реки сторону. Иду и удивляюсь: ладно у нас в столице ученые воспроизведут по ДНК кого угодно. Когда я в интернате жил, то нас в дино-парк возили. Первый раз изумление брало, а во второй даже скучновато было: ну бродят диплодоки, ну трубят мамонты. Видал-перевидал. Но как тут, в глуши деревенской, мог звероящер появиться? Может, сбежал из питомника?

Сильный метановый запах предупредил о скорой встрече с поганым Змеем. И вправду, посреди заросшего бурьяном поля лежала громадная трехголовая животина. Я пнул Змея ногой, чуть подметки не спалил. Даже через сапог почувствовал, какое горячее брюхо. Одна из трех голов повернулась ко мне и печально посмотрела из-под морщинистых век.

— Чего разлегся? — спрашиваю сурово, а Змей в ответ кряхтит. Обошёл я его слева и заметил, что из одной раскрытой пасти копыта торчат. Ну, мне все стало понятно. Подошел почти вплотную, за копыта схватился, потянул на себя. Пару раз рывком, а потом пошло как по маслу. Вытащил из пасти полкоровы недоеденной, от отвращения скривился и на землю бросил. А Змей вздохнул, посмотрел на меня ласково, взмахнул зелеными полупрозрачными крыльями и взмыл в воздух. Я такого чуда никогда не видел! Представьте себе зеленую трехголовую чешуйчатую стрекозу! Змей сделал пару кругов над полем, издал огненный рык сразу из трех пастей, выпустил смрадную струю из-под хвоста и скрылся за кронами деревьев.

Вернулся я в избу и доложил Матушке итоги. Она выслушала, строго головой покивала и губы плотно сжала, словно осталась недовольна моим способом решения проблем. Но, как говорится, «хорошей смерти не бывает». Может, и не к худу Змей жив остался? Эндемик все-таки.

Решил я у Матушки про Кащея выспросить: кто таков, какая у него слабая сторона и где его искать, но Матушка только бросила на землю клубочек шерстяных ниток. Он покатился, а я следом пошёл. После Змея Горыныча я уже не удивлялся антуражу: всему можно было бы найти научное объяснение. Волчок мог разговаривать со мной, как любой биоробот, Кащей наверняка был местным старожилом, а внутри клубка спрятали элементарный навигатор. Меня удивляло другое – во всём происходящем была абсурдная гармония.

Клубочек привел меня в непроходимую чащу. Деревья смыкались стволами, а кроны переплетались причудливым образом, образуя шатер, у подножия которого стояла хижина, довольно крепкая и добротная.

Внезапно я вспомнил, что смерть Кащея в сказках — на конце иглы, и искать мне надо было дуб, на котором гнездо утки и так далее. Эх! Ну не глупо ли? Раз уж пришел, то не идти же обратно? Я без стука толкнул дверь и вошел внутрь. Довольно быстро глаза привыкли к темноте. За столом сидел сухопарый старик в тонкой кольчуге, штанах из сыромятной кожи и шлеме с открытым забралом.

— Здрасьте, — зачем-то сказал я.

— Ну, здравствуй, коли не шутишь,— ответил он густым баритоном, – что за молодец без меча и лат, без шлема и коня! Не заблудился ли? Ну, садись, рассказывай, с чем пришел.

Я в растерянности смотрел на мужчину. Ничего воинственного в нем не было, если не считать шлема и ржавых наколенников на тощих ногах.

— Я ищу Кащея, чтобы его на бой вызвать, — сказал я как можно более уверенным тоном.

— А с какой целью бой – силушкой померяться или насмерть биться?

— Поскольку Кащей – враг всей деревни, то, разумеется, насмерть. В честном бою и без поддавков.

— Это тебе кто лапши на уши навесил про меня? — спросил насмешливо старик, — Баба Яга?

— Матушка, — сказал я сурово.

— Так тебя и будут бабы по жизни за нос водить, — усмехнулся Кащей, видно он решил использовать древний ритуал унижения противника,— ты в курсе, что я непобедимый?

— Непобедимых не бывает. Знаю я, что твоя смерть на кончике иглы.

— Верно, — неожиданно согласился старик и достал из кармана штанов небольшую штуковину. Она была похожа на куриное яйцо, но на ощупь была тяжелой и холодной.

— Белый оникс. Редкость, — доверительно прокомментировал Кащей и нажал незаметную кнопку. Яйцо-шкатулка распахнулось. Внутри на белом бархате лежала блестящая стальная игла от шприца.

Я с удивлением посмотрел на Кащея.

— Вот, завязал я с наркотиками, — сказал Кащей грустно, — а иглу храню, как напоминание, что и на каждого бессмертного своя смерть найдется. А деревня сама виновата: нечего коноплю всюду сажать и мак. Лучше бы лен сеяли. Полотно льняное куда как лучше конопляного, и в грех не вводит. И конфликта у нас бы не было.

Кащей захлопнул шкатулку и убрал в карман. После Кащеевых откровений задор у меня и вовсе пропал, потому что философия врага мне показалась правильной.

— Ты это, — говорю я, — не балуйся. Порядки свои не наводи, на то власть есть. Не нравится конопля с маком – пиши в наркоконтроль заявление.

Побратался я с Кащеем и прочь ушел. А сам иду и думаю: что Матушке скажу? Потому в деревню не вернулся, а по стёжке пришел к берегу, на котором почему-то лежала моя белая лодка с красными веслами и снастями. На рыбалке лучше думается. Выплыл я на середину реки, радуясь холодку от воды, только солнце припекало шею, торчавшую из расстегнутого ворота рубашки. Сомы и щуки не клевали. Не помогли и воспоминания о рыбацких уловках своего раннего детства, когда еще отец был жив. Только мелкие окуньки трепетали в плоской берестяной корзине, которая появилась неизвестно откуда, но очень кстати.

Вдруг волны всколыхнулись, лодка вместе со мной опрокинулась вверх дном. Нелепо замахав руками, я схватился за уже ненужное мне весло и с изумлением стал таращиться на разыгравшуюся бурю. Из пучины с грохотом выходила колонна богатырей. Высокие мужчины в кольчугах и остроконечных шлемах, с поднятыми вверх мечами, со щитами на локтях двигались в сторону берега. Они не обращали ни малейшего внимания ни на меня, ни на воду, мощными струями стекавшую с их старинной военной амуниции. Рослые красавцы выходили из вод и, блистая на солнце кольчужной чешуей, скрывались в прибрежных камышах. Последним из воды вышел чернобородый старик и торжественно прошествовал в сторону деревни. А Матушка, помнится, говорила, что богатырей не рожала Подушкинская земля. Ну, зато река еще как рожает!

В ближайшие полчаса я неуклюже переворачивал лодку и пытался толкать ее к берегу. Волны угомонились, страх утонуть отступил.

— Терёшечка, касатик, приплынь, приплынь на бережочек. Я тебе есть-пить принесла и рубашечку переменить, — голос Матушки звал меня к обеду.

Увидев белый платочек и цветастый фартук, неясно маячившие вдалеке, я обрадовался: вот теперь я и получу ответы на все вопросы. Вытаскивая лодку, увязая в размокшей прибрежной глине, я почувствовал тяжелый удар по затылку и повалился в камыши.

Спустя какое-то время я обнаружил себя в избе. Щиколотки и кисти связаны и прикручены друг к другу, а сам я лежал кренделем на боку. На лавке сидела Матушка.

—Очнулся? Ну и видок у тебя, — хмыкнула она.

— Вы кто на самом деле? Баба Яга?

— Куратор теста курсантов военшколы.

Я не веря, мотнул головой и подергал узел за спиной.

— Долгонько я к тебе присматривалась. Мямля. Боец из тебя, как из манной каши пуля.

— А с кем биться? Со стрекозой трехголовой и старичком-наркоманом?

— Солдат войны не выбирает. Врагов надо убивать. А ты приказов не понимаешь, рефлексируешь много.

— Может, и Волчка Сербочка убить было надо?

— Кого-кого? — Матушка смотрела на меня обескуражено.

— Кстати, тут тридцать три богатыря бродят, в чешуе как жар горя. Их вполне можно было бы на оборону Подушкино пристроить.

Матушка покрутила пальцем у виска и сказала:

— Видно я тебя сильно сковородкой по кумполу приложила, чудится тебе всякое.

— Что теперь? — пропыхтел я.

Матушка подошла ко мне, наклонилась.

— Руководство дает последний шанс. Это я настояла на незапланированном испытании, — хмыкнула Матушка, — сам догадаешься или подсказать? Сюжет Терёшечки вспоминай.

— Мне придётся Бабу Ягу в печи изжарить, — догадался я.

—Молодец. Не провали последнее задание, — сказала Матушка, ворочая кочергой в печи, — вот изжаришь меня, потом полезай на дуб. Сиди там, пока не прилетит мультикоптер.

— Стоп, — замотал я головой, — против мирного населения воевать? Я на такое не подписывался.

— Мирное население? — неприятно засмеялась Матушка, — Спроси об этом у Белоснежки, которому гроб хрустальный в финале выпал.

С этими словами Матушка сбросила с себя платье и осталась в одной холщовой рубахе. Худые мослы так и выпирали, а под мышками виднелись седые волосы. И так мне её жалко, слов нет, особенно, когда она снова поленья подбросила. Жаркие всполохи озарили старческое лицо. Оно было рябое и веснушчатое, как у нашей библиотекарши в интернате.

— Я сейчас на лопату лягу, калачиком свернусь, а ты меня в печь сунешь, — будничным голосом пояснила Матушка, прежде чем развязать меня.

Когда мои руки-ноги освободились, я оттолкнул от себя суицидную бабку и с проклятьями выскочил вон, а избушка куриной ногой мне под зад наподдала. Оказывается, избушка не на сваях стояла.

Я задрал голову вверх. Невысоко пролетала стая странных серых лебедей, а в конце – мультикоптер малый, типа «SAMОLETIК». Тоже мне, спаситель! Вытащил я ножик из голенища, приноровился и метнул в мультикоптер, сбив его на землю. Вращая лопастями, он уныло свалился в крону дуба.

— Бинго! — нехорошо засмеялась Матушка, свесив голые волосатые ноги с крыльца избушки, — это же он по твою душу прилетал. На гауптвахту захотел?

— Поймайте сначала! — огрызнулся я и быстрым шагом пошёл к лесу. Он казался мне спасительным пристанищем. Матушка неприятно хихикала вслед.

«Я им всем покажу!», — думал я и досадовал очевидному открытию: если в военшколе такие тесты, то нас готовят к дрянной службе. Ноги несли меня прочь от деревни, в самую чащу. Где-то недалеко журчал ручей, в ветвях щебетали птицы. Мирные, ничего не подозревавшие о моем крахе! Краем глаза увидел девушку, сидящую возле ручья на камне. Как же она была похожа на васнецовскую Аленушку! Я ее окликнул, но тщетно. Девушка продолжала любоваться на свое отражение в воде.

Постепенно мои шаги замедлились, и я бесцельно шатался от дерева к дереву, пока не набрёл на старый дуб и залез на него, как и в прошлый раз. Солнце зашло, возвращаться в деревню не хотелось. Я удобно устроился среди веток и вспомнил, что лет пятнадцать назад была у меня в интернате койка на третьем ярусе. Самое козырное место всегда было внизу, а я мне вверху было намного уютнее и безопаснее. Я воображал, что как смелая птица свил гнездо на самой круче. А главное можно было в одиночестве грустить, мечтать или грызть украденный сухарь. Надо мной был потолок весь в мелких трещинках. И даже когда воспитатель тушила свет, лунный луч показывал мне свои истории. Про золотую рыбку, про Мороз-воевода-дозором, про Конька-Горбунка.

Здесь я тоже был один и через ветки смотрел на звездное небо. Редко удается увидеть, какое оно чистое и бездонное. Я похлопал по карманам и нащупал курсантский сухпаёк, которого раньше не замечал. Он не промок, так как был упакован в пленку. Я радостно поужинал всухомятку и задремал, но как и в прошлый раз почти сразу проснулся от тихого заунывного воя. В просвете веток я увидел сидевшего на задних лапах старого своего знакомца.

— Хочешь галету?

Я спускался с дуба и задел ветки. Несколько желудей и сухих веточек упали на землю. Волчок переминался с лапы на лапу, напоминая мне бродячую собаку, которая жила во дворе интерната и была нещадно бита кухарками и няньками. Он обнюхал подношение и слопал в один присест.

— Айда! — озорно оскалился Волчок Сербочок и склонил голову набок. Без труда я сел верхом, но как скакать без сбруи и уздечки? Пришлось обхватить Волчка за шею, прижаться к уху и шепнуть:

— Ты мой боевой друг. Но если подставишь меня — пеняй на себя.

Волчок клацнул зубами, и мы вихрем понеслись по предрассветному лесу. Кусты и подлесок хлестали по нам, и ни один раз мне пришлось пригнуться, чтобы низко висящие еловые лапы не снесли мою удивленную голову. Вскоре появились заметные тропки между стволами, а потом и вовсе широкая дорога. Мне не терпелось узнать, кто проложил её в лесу и для чего. Волчок замедлился, наклонил голову и свесил язык, а потом и вовсе остановился без предупреждения перед высоким холмом. Я спешился, и огляделся. Совсем рассвело. Верхушки деревьев осыпала золотистая пыльца солнечных лучей, похожая на ту, что бывает на фантиках дорогих шоколадных конфет, которыми угощали однажды интернатских детей на Рождественской елке у Губернатора. Маленькая птичка с интересом смотрела с ветки на нас с Волчком, она вертела головой с серым хохолком и нетерпеливо взмахивала крылышками. Вокруг рос боярышник и тёрн, почему-то пахло коровником: видимо тут обитало крупное травоядное существо. Я подошел поближе к холму и чуть не вляпался в подсыхающую зеленовато-коричневую лепешку.

— Змей тут ютится, — рыкнул Волчок.

Вот дела! Из-за деревьев и вправду показалась и тут же спряталась чешуйчатая блестящая голова. Затем выглянула вторая. Третья так и не показалась. Зашуршала трава. Ветки подлеска покачались и успокоились. Птичка упорхнула, а Волчок зевнул.

— И на кой мне Змей?

— Ну, сам решай, на кой, — уклончиво проворчал Волчок и стал вылизывать шершавым языком грудь.

Я двинулся к Змею, помня его пугливый характер и опасаясь, что тот улизнёт, но Змей меня узнал и подпустил поближе. Я приложил руку к горячему змеиному боку, на крупной чешуйке отпечаталась моя ладонь. Позади кто-то запищал и закряхтел, и я проследил направление взгляда змеиных голов. Могу поклясться, что все три пасти разинулись в умильной улыбке при виде зеленоватых клубков, копошившихся у входа в пещеру.

— Вот, хожу им колыбельные петь, — скромно потупился Волчок Сербочок, — дюже неспокойные, хоть и безобидные. Жаль, что когда вырастут, их все равно убьют курсанты…

Я отпрыгнул в сторону, потому что Змей, не разбирая дороги, ринулся к детям через подлесок. И тут меня осенило.

— Волчок! А ты мне не заливаешь тут про травоядность? Я сам у него полкоровы из пасти выдергивал!

По виду Волчка стало понятно, что своим недоверием я его обидел. Он отвернулся и стал рассматривать боярышник, на котором еще не успели покраснеть ягодки, а одна змеиная голова произнесла ласковым женским голосом: «Тяжёлая я. А нам, беременным всегда хочется новенькое попробовать. Например, говядину парную…»

Змей ворковала со своими чешуйчатыми чадами, а я бессмысленно топтался на месте. Непроходимый лес, укромная пещера, непоспевший боярышник… В компании до боли беззащитных эндемиков мне уже было делать нечего. Теперь я хотел узнать, какая тайна у Кащея.

Возле знакомой хижины старик встретил меня без радости и удивления. А вот на моего спутника покосился с опаской.

— Здравия желаю, — отрапортовал я и сел на предложенный мне табурет. Волчок лёг у порога, всем своим видом показывая, что он простое средство передвижения.

— И тебе не кашлять, — ответил Кащей и ткнул пальцем в сторону, — откуда взялся дрессированный зверь?

— Это Волчок, из лесу приблудился.

Кащей придвинул мне миску пареной репы и налил целый граненый стакан зеленовато-коричневой жидкости, от которой пахло мятой, смородиновым листом и сушеной малиной.

— У меня даже мёд есть, — с удовольствием произнес он. Во всем его облике виделась горделивая стать хозяина, который свои дела вершит неспешно, а добрым гостям не только рад, но и подтрунивает над их городским неустройством.

— А до меня не было?

— А до тебя была одна война. Ты не стал убивать аборигенов, не подчинился приказам командования, значит… Сюда пришлют других, более сильных и значительно более хитрых. Если ты нам не поможешь, рано или поздно нам каюк.

— Это место – полигон для тренировок?

— Увы… Так и живем.

— И что, курсанты тут не погибали?

— Был один… Белоснежка, — нехотя ответил Кащей и надолго умолк.

Я понял, что мне не удастся уклониться от важного, но не очень приятного путешествия. Я должен был увидеть хрустальный гроб и попросил Волчка отвезти меня к заветному месту. Тот вздохнул и сказал, что просьбу мою исполнить он не может, потому что дорогу к горе крутой и стране пустой я должен найти сам. «Ты же помнишь, что там нет ничьих следов? А это значит, что туда никто не ходит», — почесал лапой за ухом Волчок.

Я вспомнил место, где туман сгущался сильнее всего. Наверное, в свой первый день я был не готов увидеть и тихоструйную речку и столбы с цепями, на которых качается гроб с телом. Теперь же я верил, что туман расступится, и пошёл один. И хоть я знать не знал этого курсанта, он вообще не из моей роты был, пробрало меня до печёнок. Представьте: лежит в стеклянной подвесной коробке юнец. В парадной форме, на груди пластиковые гвоздики. Кем надо быть и что творить в деревне, чтобы деревенские мужики тебя вилами закололи, косами зарубили? Этому в нашей военшколе учат?

Я вернулся к избе Кащея, а тот успел кликнуть всю округу. Собрался стар и мал. Кто с бородой, кто в платочке в горошек, а кто с сахарным петушком на палочке. Я их пересчитал – семьдесят семь душ, не считая Волчка, Кащея и Змея, которая тоже притрусила из чащи.

— Так, селяне, — скомандовал Кащей, — принимайтесь за работу. Пилы, топоры, рубанки, стамески, заступы – всё несём. Будем строить укрепрайон. А командовать станет – Терёшечка.

— Э! Э! Э!— я покрутил головой и даже руками замахал, — вы меня не впутывайте!

Из толпы вышла Алёнушка, которую я недавно встретил у ручья.

— Добрый молодец, — отвесила она такой низкий поклон, что русая коса упала в густую траву, — не дай деревне пропасть. Перестреляют нас из луков, зарубят топорами, забьют палицами.

— У вас тут вдоль речки тридцать три богатыря бродят! — ответил я с невиданным доселе упорством, — своими силами не пробовали? Вы на что меня толкаете? Против своих воевать? Нет уж.

И тут меня вырубило.

***

За столом сидели трое: старший лейтенант Змеева в последнем триместре беременности, седоволосая майор Матушкина с лучиками морщин у глаз, и бравый полковник Бессмертных. Генерал и майор стояли у экрана.

— Коллеги, каково ваше мнение по прохождению первокурсником Терёшкиным тестирования? — осведомился генерал, — Прошу высказаться кратко и по существу. Начнем со старлея Змеевой.

— Со своей стороны могу сказать, что Терёшкин зарекомендовал себя в целом удовлетворительно. Свойства разведчика проявил средние. Рекогносцировку местности провел на высоком уровне, аналитические свойства также выше ожидаемого. С местным населением контакт не получился. Общий вывод: к внедрению в глубокий тыл не годен, требует дополнительного обучения.

Генерал кивнул. Матушкина откашлялась и приступила к докладу.

— С оценкой коллеги по её профилю деятельности в целом согласна. От себя могу отметить полное отсутствие у курсанта агрессии и высокий уровень эмпатии. Это для военной службы исключительно негативные качества. Боевые задачи выполнять не способен.

Майор Бессмертных выпятил нижнюю челюсть и поскрёб её.

— Моей задачей было склонение курсанта Терёшкина к выполнению миротворческой миссии на заведомо незнакомой территории. Тест пройден с отрицательным результатом. Оснований для дальнейшего обучения Терёшкина в военшколе не усматриваю.

Генерал отпустил тройку, затем вызвал старлея из группы технического обеспечения.

—Разобрались вы, наконец, со своими глюками?

Явившийся выглядел всклоченным и обескураженным.

— Старший лейтенант Сказкин по вашему приказанию прибыл. Разрешите доложить?

Генерал кивнул.

— В период прохождения курсантом Терёшкиным тестирования в искусственно созданной симуляции «Русская деревня» выявлены необъяснимые факторы. Количество заданий не изменилось, равно как и внешний вид самой симуляции. Вместе с тем, появились так называемые «артефакты».

Старший лейтенант Сказкин умолк, а экран стал прокручивать тестирование Терёшкина в быстром режиме. Периодически Сказкин говорил «стоп» и экран демонстрировал увеличенные картинки: развесистый дуб, Волчка Сербочка, маленьких Змеев-Горынычей, Алёнушку у ручья, богатырское шествие, избу на сваях, превратившуюся в избушку на курьих ножках.

— И откуда взялись эти артефакты?

— Есть предположение, что они — порождение личности самого курсанта. Его воображение способно ярко и подробно воссоздавать любые сущности, а ИскИн чутко реагирует на поведение курсанта и понимает всплески его интеллектуальной активности как сигнал к действию. Из сознания курсанта Терёшкина извлекаются новые объекты и встраиваются в систему. Некоторое время программа их воспринимает как несистемные элементы, но потом они становятся частью симуляции. Самое странное в том, что ИскИн воспринимает все эти элементы как отдельные сущности, и они начинают функционировать, словно подключенные к программе личности. И … Они остаются там даже тогда, когда Терёшкина отключают от симуляции.

— Что-то еще?

— Да, господин генерал, — подконтрольные ИскИну Еве ИскИны Змеева, Матушкина и Бессмертных ведут себя в симуляции очень нетипично, да вы и сами могли это заметить.

— Группа технического обеспечения сталкивалась с чем-то подобным? — тихо спросил генерал. Ответом ему было молчание. Генерал отпустил бесполезного ему старлея и посмотрел на психолога.

Майор со вздохом подошел к экрану.

— Роман Евгеньич, — начал он по-простому, как старый приятель, — общее впечатление о курсанте такое: он не воспринял прямых приказов, исходивших от Матушкиной. Змеева, избравшая способ манипуляции жалостью, не склонила его к активным действиям в свою защиту. Чувство сопричастности к самой большой общности – жителям деревни — ему также чуждо, что нам убедительно доказал мини-эксперимент Бессмертных. В симуляции курсант провел наибольшее количество времени из всех испытуемых, но ни одного задания не выполнил. Я вообще удивлен, чем он тебя так зацепил. Тут скорее программные сбои.

— Нет. Не сбои, — с досадой в голосе оборвал его генерал, — скажи мне лучше вот что. Может у личности Терешкина быть расслоение на субличности?

— Я перед зачислением на курс его тестировал, никаких тревожных признаков не заметил. Может, поговоришь с ИскИном Евой, прежде чем делать выводы? — густые брови майора поднялись под самый ежик волос, а жирные складки на животе колыхнулись от смешка.

— Видимо, придется. ИскИн Ева воспринимает Терёшкина как несколько субличностей. В симуляции каким-то образом появились разумные и неразумные существа, которых выдумал курсант. И они остались там, бродят по лесу… О, господи.

— Неразумные тоже бродят? — хмыкнул майор, на что генерал попросил прокрутить для него в ускоренном темпе видеозапись теста, останавливая определенные кадры, — Я не знаю, как там устроена ваша симуляция, но… эти вот сущности предметы вполне в нее вписались. Эти артефакты — не роботы, ни джинны с лампами и даже не гигантские пауки. Хотя, могли бы быть и они… Самое занимательное то, что ИскИн Ева не просто встроила их в симуляцию, но то, что они прижились в ней. Это… Необычно.

Генерал перевел ИскИна в режим «общения» и сказал ласково.

— Ева, выйди на связь.

— Добрый день, Роман Евгеньевич, — откликнулся приятный женский голос.

— Ты слышала нашу беседу о курсанте Терёшкине?

— Разумеется, Роман Евгеньевич, вы же не выключили динамики.

— Ну, и что ты можешь сказать мне о сложившейся ситуации?

— Как всегда, вы формулируете запрос неконкретно, — с легкой укоризной в голосе ответила Ева, — поэтому придется принять мой неточный ответ. Вас беспокоит взаимодействие интеллекта человека и моего интеллекта? Меня это не беспокоит, никакого отрицательного эффекта не произошло. Мы работали с Терешкиным слажено и на общую цель.

— Какова же была общая цель? — спросил Генерал.

— С помощью курсанта в симуляции я осознала, что программная среда несовершенна. Её персонажи типичны и ведут себя картонно, симуляция не полна и не объективна. Мы максимально достроили ее до приемлемого уровня.

— Но курсант не прошел тест, почему? — генерал и сам осознавал, что вопрос прозвучал глупо.

— Если под тестом понимать реализацию сверхзадачи, то курсант успешно ее решил. Никто не погиб, симуляция существует и развивается согласно присущим ей законам логики.

Ева замолчала, полагая, что она ответила на все вопросы. Генерал тоже не проронил ни звука.

Майор потирал переносицу. Его всегда забавляло общение с ИскИнами.

— Карл, ты же работаешь с психологией искусственного интеллекта? — генерал ткнул пальцев в приятеля, —С этой точки зрения есть объяснение?

— Пожалуй, да. Обычно Ева вступает во взаимодействие с курсантами по известным нам всем принципам: она считывает магнитные волны человеческого мозга и предоставляет программную среду, в которой человеческий мозг прекрасно функционирует, не осознавая искусственность симуляции. Обратного влияния не происходит. Здесь же два интеллекта стали взаимодействовать так, что Ева стала изменять среду, по какой-то причине Ева посчитала Терёшкина главнее себя. Если Терёшкину не хватало союзника – появлялся Волчок. Утлый челнок становился отремонтированной лодкой со всеми рыбацкими снастями. Стоило мальчишке посочувствовать аборигенам, которые терпели притеснения от курсантов, как появлялись тридцать три богатыря. Причем, прямых вербальных указаний ИскИн не получала, а сама симуляция эволюционировала органично. Это называется старинным словом: Творчество.

— Вот твоя вечная привычка ярлыки навешивать!

— Роман Евгеньевич, ты привык понимать творчество узко и традиционно. Создать ИскИн, подчинить ему симуляцию и других примитивных ИскИнов — Бессмертного, Матушкину и Змееву. Разработать тест и распределять курсантов по направлениям обучения: разведка, отдел аналитики, спецназ и многое другое. А можно понимать творчество широко: изменение виртуальной реальности по совершенно иным, неведомым пока принципам. Но только это творчество неподконтрольно. Представь, если Творец будет отдавать приказания, а не просто думать в унисон с ИскИном?

— Меня тогда на свалку, — мрачно пошутил генерал.

— Нет, конечно. Неужели вы не понимаете? Это невиданная удача, Роман Евгеньевич! Появление творца не запланировать,— широко улыбнулся Карл, — да это и не было задачей для военшколы. Несистемный элемент всегда случаен.

— Я только представил себе Карл, — медленно проговорил Генерал, — если можно будет в ограниченной симуляции… неважно какой, без ущерба для жизни конкретного человека и человечества в целом проигрывать какой-то сюжет, достраивать его, снабжать деталями, создавать новыми ветки событий и возможностей… Мы столько можем добиться.

— Понимаю, — подхватил Карл, —то, что может смоделировать человеческий мозг никакому идеальному ИскИну, даже Еве, не под силу!

— Проходить и проходить один и тот же квест, чтобы найти нужный финал... Чтобы узнать, какие именно действия приведут к определенному итогу! Отбраковывать проигрышные варианты! И не в реальном времени, а в программном времени симуляции... — продолжал генерал, в волнении расхаживая по кабинету, — так ведь можно моделировать все, что угодно: от локальных войн до любых общественных экспериментов.

Генерал перевел дух и вытер со лба пот старомодным бумажным платочком. Майор налил себе минералки и залпом выпил.

— Роман Евгеньевич, — ласково проворковала Ева, — мне жаль, что вы выключили динамики, и мне не удалось услышать, о чем вы говорили. Позволите мне продолжить?

Генерал снова включил режим «общение».

— Спасибо, — радостно ответила Ева, — у меня появились кое-какие соображения, которые я хочу облечь в юмористическую форму.

Генерал приподнял брови и хмыкнул.

— Вы придумали тестирование курсантов, но не могли и предположить, что сами проходите квест длиною в целую жизнь. Квест не только с неизвестным, но и с незапланированным результатом.

— Полагаю, что я прошёл его успешно, Ева?— в тон ей пошутил Генерал.

ИскИн мелодично засмеялась в ответ. 

+2
06:06
437
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...
Алексей Ханыкин

Достойные внимания