Откуда не возвращаются

— Мне кажется, или я тебя где-то раньше видела?

Я поперхнулся. Откашливая попавший не в то горло глоток эля — это ж надо было умудриться подавиться жидкостью! — краем глаза разглядывал незнакомку. Причиной моего внезапного приступа была миниатюрная девушка с сероватой кожей, большими глазами цвета дымчатого кварца и двумя длинными песочными косами. Уши у неё были слегка заострёнными, но это ничего не значит — после трёх веков безудержного скрещивания между всеми, кто только может скрещиваться, форма ушей уже потеряла всякое значение для определения расы или клана собеседника. Что уж говорить, я слышал, некоторые увлекающиеся создания делают себе пластические операции каждый сезон, чтобы щеголять наиболее модной формой ушей!

— Прости, — сказала моя собеседница, грациозно поправляя выбившийся локон. — Не хотела тебе помешать.

Я наконец смог вздохнуть свободно и втянул в себя весь воздух, на который хватило моих лёгких. Ароматы паба — мясо, похлёбка, брага и табак с ноткой мяты — наполнили моё изголодавшееся нутро. Не желая показаться невежливым, я указал девушке место напротив себя, и она быстрым движением пересела туда. Локти её мгновенно оказались на столе, а лицо приобрело выжидательно-заинтересованное выражение. Она, очевидно, рассчитывала, что я её вспомню.

Увы, её образ не вызывал никаких ассоциаций. Глаза внимательные, с хитринкой, но не насмешливые. Губы, вытянутые не то в полуулыбке, не то в вежливую горизонталь. Кисти рук тонкие, изящные, пальцы длинные… с коготками. Интересно, а как она ими пользуется?

Она изучала меня столь же внимательно, что и я её. Вбирала мой образ озёрами чёрных зрачков в приглушённом свете паба, как будто он был ей чем-то дорог и почему-то доселе забыт. Интересно, как она в принципе смогла меня здесь увидеть?

— Я… — я запнулся, не зная, что сказать. Признаться честно, что не её помню? Сыграть в дурачка и притвориться, что мы никогда не встречались? Последнее почему-то казалось неправильным, каким-то вопиющим, словно мой обет никогда не говорить лжи кричит и беснуется от одной только мысли об этом. Значит, наверное..?

— Я не уверена, — перебила меня она с непосредственностью подростка, — но у меня такое чувство, что мы знакомы.

Не знакомы. Встречались. Странно, обычно я запоминаю каждого, с кем хотя бы перекинулся парой слов; каждого, до кого дотрагиваюсь. Каждого, у кого был хоть малейший шанс меня запомнить…

Я оглянулся вокруг. Моя собеседница задала свой вопрос достаточно громко, чтобы все неминуемо на нас обернулись (что было бы очень некстати), но люди и нелюди вокруг продолжали как ни в чём не бывало есть, пить и вести свои неспешные разговоры.

Она поймала мой взгляд и пояснила:

— Я подумала, что ты, наверное, не хочешь привлекать внимание…

— И поэтому на всю таверну спросила, не встречались ли мы раньше? — не поверил я. — Ну да, конечно.

— Ну-у-у… — протянула она. — Я же не в с л у х спросила.

Не вслух. Вот как.

— Я действительно не хотел привлекать внимания, — сказал я. — И даже выбрал самый тёмный угол и самое людное место. И самую л у ч ш у ю маскировку.

Я специально выделил слово “лучшая”, но она, похоже, не заметила.

— Да, тебя было непросто увидеть, — сказала она, опять поправляя локон. Нервничала? — Я даже сначала прошла мимо, но что-то заставило меня вернуться. Наверное, седьмое чувство, — улыбнулась.

— Шестое, — автоматически поправил я.

— Шестое чувство у представителей моего вида входит в базовый комплект, — без тени иронии ответила она.

Интересно. Значит, она меня заметила не с первого раза, а я её — только когда она ко мне обратилась? Старею, старею! И всё же, что-то здесь нечисто. Не может обычный смертный так просто взять и…

— Ты похож на старого знакомого, — сказала она, — который чем-то очень для меня важен.

Я не смог скрыть усмешку.

— Это с моей-то невыразительной внешностью? — попытался её подколоть. Впрочем, моя внешность настолько невыразительна, что удивительно, что хоть кто-то вообще…

— Я не про внешность. — Её глаза загорелись укором. Я даже почувствовал укол стыда. — Ты… ощущаешься чем-то огромным, страшным, но всё-таки близким и знакомым. Мы… точно встречались раньше.

Шестое чувство, говоришь… В чём-то оно её не обманывало. Но встречаться? Где? В каком месте? В каком столетии?

По возрасту она походила на подростка. По уверенности — на… не знаю, кого. В её глазах отражались огоньки ламп, и они были такие большие, что казались выпуклыми… Вернее, что выпуклость их была почти очевидной. Но я мог поклясться, что в последние тридцать лет не встречал никого подобного! Где же, когда же?



“И почему она тебя помнит? — шепнул голос на краю сознания. — Почему видит, почему говорит с тобой, а не лежит в…”


— Ты хороший, — внезапно сказала она. — Тёмный, страшный, но хороший. Даже если ты сам этого не знаешь, или не уверен, я чувствую — ты хороший.

— Всё страньше и страньше, — усмехаюсь. — Уверен, ни один из вокруг сидящих, — показываю рукой на других посетителей паба, — не смог бы с тобой согласиться.

— Что они знают! — взвилась она, и в глазах её сверкнула… надменность?

Она успокоилась так же резко, как и разозлилась, и села обратно, но я краем глаза успел ухватить какое-то неестественное движение, какую-то неправильность. Как будто она не опустилась на лавку, а… а что?

Я почувствовал себя замороченным. Припал к стакану, бросил в себя пару сухарей. Вроде бы бессмысленная формальность, а всё же приносит какое-то удовлетворение. Какую-то причастность.

— Они не смогут понять, — продолжила она, потупившись. — Им редко приходится думать и чувствовать то, что думаю и чувствую я. Они… они даже не могут тебя видеть.

“Какая проницательная, — ехидно сказал мой внутренний голос. — Но тогда как…”

Я пригляделся. Окружающие продолжали нас игнорировать. Более того, если случайный взгляд утыкался в меня или в неё, он безразлично соскальзывал, словно нас здесь и не было. Н е б ы л о. Лучшая маскировка. Идеальная. Я оттачивал это мастерство годами. Но как?

— Мне кажется, или ты каким-то образом умудрилась воспользоваться м о е й маскировкой? — спросил я её. Она наклонила голову на плечо, потом перекинула на другое — видимо, её что-то озадачило. Я переформулировал вопрос: — Верно ли, что ты смогла меня увидеть, и после этого окружающая действительность стала как будто меньше, незначимей, а остальные как будто перестали обращать на тебя внимание?

Она нахмурилась.

— Обижаешь! Ты же и сам, если не помнишь, меня поначалу не заметил.

Я смутился.

— Я, наверное, не очень внимательный.

— Ну да, конечно, — не поверила она. — Ты здесь сидишь как минимум полчаса, а я, пока тебя не замечала, прошла буквально вплотную к тебе, чуть ли не касаясь твоей коленки.

Я вздрогнул. И правда, было какое-то мимолётное, мягкое прикосновение… которое мне почему-то захотелось проигнорировать.

— И правда… Сдаюсь, — поднял руки в знак поражения. — Ты меня переиграла. Но как тебе это удалось? Я был уверен, что равных мне в искусстве скрываться от глаз, ушей, и прочих чувств просто нет.

“Но и на тебя нашлось некое седьмое чувство, — напомнил внутренний голос. — Если это не шутка…”

— Представители моего вида, — строго сказала она, — тоже славятся этим мастерством. Особенно чёрной масти.

Масть, масть… Говорить “цвет” применительно к разумным и полуразумным видам уже давно недопустимо. Но что же это за загадочный вид? Антропоморфный, но легко скрывающийся от лишних глаз. Разумный, но — я бросил взгляд в её огромные, немного наивные глаза — непосредственный. Хитрый, но без лишней ушлости... Я мысленно перебирал все известные мне виды, но этот вспомнить не мог.

— Признаюсь честно, — сказал, — тебе удалось меня удивить. В последний раз такое было… я уж и не вспомню, когда. Наверное, раньше, чем ты появилась на свет.

— Мне, прямо скажем, больше лет, чем можно предположить, — задумчиво ответила она. — Современная медицина творит чудеса.

— Конечно, творит, — я подавил смешок. — Она же теперь магическая.

— А анестезию нормально так и не научились делать, — в глазах её мелькнула тень недовольства. Дурные воспоминания? — На то аллергия, у этого побочки, как у лунного затмения в парад планет, то работает только местно, а как что-нибудь сложное, так это мы так, по старинке…

— Неужели кляпом с водкой? — ужаснулся я. Давно я такого не видел, честное слово, хотя профессия, казалось бы, позволяла…

— Ох, нет, — ответила она. Из-под стола послышался странный тихий ритмичный звук. Но заглянуть под него я не решился. — К счастью, это, равно как и прицельный удар молотком по голове, давно вышло из моды.

Неловкое молчание. Странный звук продолжался ещё с минуту, потом затих.

— Сочувствую, — сказал я, чтобы хоть как-то поддержать разговор.

— Не стоит, — ответила она.

Снова пауза. Я потерялся в догадках и не знал, что делать дальше. В каком направлении искать, думать, что спрашивать. Она смотрела на меня неотрывно, и чувствовалась в ней какая-то грусть… Какая-то тоска. По прошлому, по тихой жизни, по полям и пескам…

— Ты… не местная, — сказал я. Она кивнула. — Ты пришла издалека… и издревле.

— Я возвращалась, — сказала она. — Не самый очевидный путь, но если есть такая возможность, то грех ей не воспользоваться.

— Возвращалась? — я уронил вопрос, и он словно застыл в воздухе, разделяя нас невидимой пеленой. — Откуда?

— Откуда не возвращаются, — ответила она, кивая на всех вокруг.

— Кроме тебя? — спросил я, уже предчувствуя ответ.

— Кроме представителей моего вида, — сказала она, и вдруг добавила. — И тебя.

Я возразил:

— Я не возвращаюсь. Я всегда здесь.

Она, наконец, отвела взгляд, и только теперь я выдохнул и понял, в каком напряжении был всё это время.

— Ты… между, — сказала она. — Ни там, ни здесь. Поэтому прячешься. Поэтому невидим и неслышим. Я не должна была тебя заметить, но мы уже встречались раньше, и я тебя помню… Скажи честно, — она вдруг снова уставилась на меня глазами, похожими на бездну, — ты — Смерть?


— Я Смерть, — согласился я. Это оказалось неожиданно легко. Её глаза победно сверкнули, и в резкой вспышке закатного солнца, отразившегося от оконного стекла, я увидел, как резко сузились её вертикальные зрачки. — А ты…

— Я кошка, которую ты благословил пять тысяч лет назад во время моей первой смерти.

— Чёрная.

— Теперь уже нет.

— Какая это жизнь у тебя?

— Последняя.

— Но это тело…

— Магическая медицина творит чудеса.

— Но кто и зачем?..

— Сложно сказать. Я от них сбежала.

Она махнула хвостом — а я всё-таки заглянул под стол и убедился в наличии у неё шикарного хвоста, и не только хвоста, но и поджарого, четвероногого, вполне кошачьего тела, — поднялась на ноги и сердечно сказала:

— Спасибо тебе, добрая тьма. Я рада, что мне удалось встретить тебя снова. Глядишь, и в последний мой раз за мной придёшь именно ты.

Я не знал, что ответить, и сказал:

— Постараюсь.

— До свидания, Смерть.

— До свидания, кошка.

Она ушла, проходя сквозь толпу смертных, как будто они все были призраками. Кошачье тело неуклюже сочеталось с торсом юной девушки, казалось, вся эта конструкция должна перевешивать и падать вперёд; но то ли хвост её был не только пушист, но и снабжён необходимым противовесом, то ли современная медицина и впрямь способна на настоящее чудо, а двигалась она столь же гладко и элегантно, как если бы не было у неё этого странного антропоморфного придатка.

Я вспомнил её. Тогда она лежала на дороге чёрной кляксой, из головы её, рассечённой колесом проезжающей мимо повозки, вытекала густая, почти моментально сворачивающаяся на жаре кровь, а вокруг сновали люди, куры, гуси, и всем было всё равно, и только проходящий мимо мальчишка пнул её в рёбра.

Я благословил её на быструю смерть. Может быть, это не было правильным решением, может быть, даже разумным, но… Если после стольких лет, стольких жизней и смертей, глаза её светились огнём благодарности и узнавания — это было не зря?