Сумерки поэзии

Ноябрьские дни навевали тоску. Воздух был то тёплый осенний, то зимний холодный, будто не мог определиться. Лучи солнца падали на землю грязными, измазанными серой краской пелены облаков. Грязь была везде – на улицах, на стенах, и неизбежно проникала даже в душу. Хандра, уныние и категорическая нехватка витамина D.

Илья предпочитал скрываться от всего в кофейне за углом. Пусть он и зарабатывал немного, но здесь ему было уютно. Здесь была его комфортная среда. Подальше от скучного дома, от ненавистного компьютера, который голосом начальника каждый день требовал с него рекламные тексты, и подальше, подальше от пустого холодильника и скрипучего дивана времён Ивана Грозного. Лишь только он чувствовал подавленность – а это бывало почти каждый день, – то сразу брал блокнот, заворачивался в шарф, и, накинув пальто, прогуливался по серым узким улочкам до любимой кофейни.

Там он брал кофе – что-нибудь из авторских сортов – и устраивался где-нибудь возле окошка. Простой кофе он не признавал. Он был слишком скучным. Не хотелось каждый день пить одно и то же. К счастью, девочки в кофейне были весьма креативными. Разные сорта кофе, разное молоко, разные добавки, зачастую самые экзотические, создавали каждый день своё, особенное сочетание, которое окрашивало скучный день в оттенки лета, леса, моря или зимнего праздника.

Устроившись в мягком кресле, Илья доставал блокнот и писал. Он был поэтом, убеждённым в своём призвании. Со старших классов он исписывал блокноты рифмами, которые, впрочем, не очень часто складывались в полноценные стихи. Чаще это были наброски, заметки, идеи, в общем – зарисовки, эскизы более серьёзных работ. Были у него и такие, в основном для сборников и конкурсов. Среди публики они оставались незамеченными, но Илью это не беспокоило. Он знал, что его время обязательно придёт, а пока нужно просто ждать. Ждать и набивать руку. Однажды муза спустится к нему с небес и вдохнёт тот самый «магнум опус», который возвысит его на вершину поэтического Олимпа.

В тот день Илья всё так же сидел у окошка и делал наброски в блокноте. В кружке дымилось кофе с рисовым молоком и кедровыми орешками. Илья задумчиво глядел на серую улицу, изредка чиркая строчки, и вдруг заметил за одним из дальних столиков девушку. Она была миловидная, но странно одетая, и прямо-таки неприлично на него заглядывалась. Даже можно сказать, пялилась, пожирала глазами, лишь изредка смущённо глядя в сторону, будто бы для приличия.

Илья почувствовал дискомфорт. Он не привык, что на него вот так откровенно таращатся, ему стало не по себе. В голове заиграли тревожные мысли – со мной что-то не так? Может, пена на щеке? Или паста в волосах? А может я свитер надел наизнанку? Но нет, всё было в порядке. Он нанёс короткий визит в туалет и, убедившись, что выглядит прилично, вернулся на место.

Незнакомка не ушла и не прекратила своего вызывающего поведения. На её столе стоял большой чайник с улуном, так что, видимо, уходить она не торопилась. Тогда Илья решил просто расслабиться и вести себя естественно. Он загадочно смотрел в окно и задумчиво кусал ручку, после чего заносил в блокнот мысли. Впрочем, мысли были весьма однобокие. Что уж говорить, они были целиком и полностью поглощены этой странной незнакомкой.

Надо сказать, ему теперь даже нравилось такое внимание. Видимо, он заметно выделялся среди таких же парней, иначе к чему просверливать в нём дырку? Илья посмотрел на незнакомку в ответ и задержал на ней взгляд. Несколько секунд они играли в гляделки, а потом она смущённо улыбнулась и отвернулась. На его лице тоже проступила улыбка, и он почувствовал огонь внутри. Надо действовать, твердил его внутренний голос, смотри, ты ей нравишься, она откровенно призывает тебя к себе. Незачем робеть. Ты уже победил. Просто пойди и забери свой приз!

Голос этот говорил так сильно, что многочисленные сомнения, обычно пожиравшие Илью изнутри, просто не успели ничего ответить. Он взял кружку с ещё дымящимся кофе и решительно приблизился к столику незнакомки.

- Привет, - произнёс он с улыбкой. – Можно подсесть?

Реакция незнакомки его удивила. Она восхищённо охнула, будто увидела суперзвезду и воскликнула:

- Илья Валентинович! Конечно, конечно, садитесь!

Илья задумчиво хмыкнул и опустился на кресло напротив неё.

- Я так рада, что вы ко мне подошли! – сказала девушка. – В правилах сказано, что запрещено приближаться к знаменитостям, но раз вы пришли сами, значит, это не считается!

Илья усмехнулся. Действительно странная девушка. Знаменитость? Да он едва был известен даже в литературной среде. Но он не успел задуматься над этим, да и не очень хотел. Девушка протянула руку и с напускным официальным видом произнесла:

- Меня зовут Света. Очень приятно, Илья Валентинович.

Илья пожал ей руку и сказал:

- Давай без официоза. Просто Илья.

Глаза девушки вспыхнули, и она даже как будто слегка пискнула.

- Вот это да! Вы такой классный, и совсем не зазнаётесь!

Илью немного передёрнуло – неприятно было, когда к нему обращались на «вы», да и она вряд ли была его старше. Но он решил пропустить это мимо ушей и сказал:

- Ты, наверное, читала мои стихи?

- Ещё бы! Да мы ими зачитывались в прошлом месяце! У вас поразительный слог, и так вдохновляет, так вдохновляет! Не удивительно, что ОН их любит.

Произнеся слово «он», Света как-то странно вдохнула и сделала вдохновенный жест правой рукой.

- Кто «он»? – переспросил Илья.

- Ну как же! Александр Верховцев, конечно! Вы разве не?.. – она вдруг нахмурилась. – Подождите, какой сейчас год? А, - она хлопнула себя по лбу и рассмеялась, - он же, наверное, ещё подросток. Конечно вы о нём не слышали!

Илья рассмеялся в ответ, но в его смехе проступили нервные нотки.

- А можно видео записать? – Света сложила руки у груди и посмотрела на него взглядом щенка.

- Конечно, давай, - пожал плечами Илья. Он здраво решил, что лучше не встревать и просто плыть по течению к разгадке этих странностей.

Света снова просияла и достала из сумки телефон. Вернее то, что напоминало телефон. Илья не следил за новыми трендами, но этот выглядел как-то… как будто инопланетно. Если техника может вызывать чувство «зловещей долины», то это был именно такой случай.

Но окончательно Илью поразило то, что за мгновение телефон в руках Светы увеличился в два раза, а из её кармана – да, прямо из кармана! – вылетел маленький серебристый вертолёт и повис между ними.

«Что за дичь?» - только и вертелось в голове у Ильи. А Света тем временем сделала перед телефоном несколько жестов и положила его на стол. Вертолётик отлетел подальше и повернулся к ним чёрным миниатюрным глазом – надо полагать, камерой.

- Ребята, привет! – замахала рукой Света, глядя в глаз вертолёта, - Смотрите, кого я встретила!

Илья криво улыбнулся и слабо помахал, глядя в камеру. Интересно, а люди вокруг это видят? Наверное, думают, что они совсем с ума съехали.

- Представляете, он сам ко мне подошёл! Сам Илья Снежин! – продолжала восхищаться Света. – Я сидела в кафешке, пила эту странную горькую штуку, не знаю, что это, и он подошёл! Я сначала поверить не могла. Это так классно!

Она снова слегка взвизгнула, после чего мгновенно посерьёзнела и повернулась к Илье.

- Спасибо вам, Илья Валентинович, за ваше творчество. Вы сделали мир лучше для всех нас. Я вам благодарна. Мы все благодарны. Спасибо.

Света сделала странный жест и прижала пальцы к середине груди.

- Пожалуйста, - нервно кивнул Илья, не зная, что ещё сказать.

Света бросилась в него ещё одной светящейся улыбкой и сделала ещё пару жестов над телефоном. Вертолётик снялся с места и занырнул обратно к ней в карман, а она уткнулась в свой «телефон» и стала что-то там набирать.

- Вот Тоня обзавидуется! Ну и что, что она видела Маркса и Тьюринга. Подумаешь! Зато я видела вас! И поговорила!

Илья не на шутку испугался. Ещё немного – и Света буквально взорвётся от переполняющих её эмоций. Поэтому ему ничего не оставалось сделать, кроме как перехватить инициативу и сказать:

- Послушай… Я рад, что ты рада меня видеть, но как?.. Какой?.. Что вообще происходит?! – сорвался он под конец, не найдя подходящих слов.

Света подняла голову от телефона и непонимающе посмотрела на него.

- Ты говоришь, я знаменитость? Да?

Она кивнула.

- Но как? Почему? Почему я этого не знаю? Погоди, - он нахмурился. – Только не говори, что меня сняли в каком-то меме.

- Да нет, вы что! – поразилась Света.

- И это точно не пранк?

- Да нет же! Вы что, я бы никогда!..

- Тогда что происходит? Откуда ты меня знаешь?

Лицо Ильи, должно быть, было весьма злым, потому что Света смущённо отстранилась, а на её лице заиграло непонимание. Но его практически тут же снесло новой волной позитива, и она вновь заулыбалась.

- Так вы ещё не знаете? Да я вам сейчас расскажу! Надо же, вы узнаете от меня первой! Смотрите!

Она снова задвигала в воздухе пальцами, а потом пододвинула к Илье свой «телефон».

На экране играло видео поразительной чёткости и глубины. Казалось, можно буквально провалиться внутрь него, и у Ильи даже слегка закружилась голова. Впрочем, это быстро прошло, и он увидел мужчину – высокого, статного, в шикарном костюме и с острым, будто высеченным из гранита лицом. Он стоял перед постаментом, обращаясь к собравшимся вокруг него людям, а на постаменте…

На постаменте был Илья.

Вернее, его копия, конечно – в несколько раза больше оригинала. Она была похожа на статую со странной поверхностью, расписанной причудливыми красками, плавно играющих друг с другом. Почему «похожа»? Потому что она двигалась. Плавно, грациозно, но двигалась. В одной руке у неё была книга, а вторую руку «статуя» декларативно выставила вперёд. Рука делала торжественные движения, губы «статуи» шевелились, а глаза бегали по строчкам высеченной из того же материала книги. Это было абсурдно. Совершенно абсурдно.

- Друзья! – тем временем говорил мужчина. – Со старших классов я читал стихи Ильи Снежина. Они сопровождали меня везде: в поездках, на экзаменах, на фронте и во время протестов. Я ни разу не расставался с томиком его стихов – да, с бумажным, он был для меня священным. Его прекрасные слова зажгли во мне огонь, который двигает мной с тех самых пор. Всё то, чего мы с вами добились вместе: мира, процветания, прогресса и всеобщего добра – всего этого бы не было, если бы не этот священный томик. Он был моим светочем, когда под ногами всё рушилось. Он не давал мне сойти с пути, когда мир захлестнули тяжёлые времена. Он был моим учителем, моим отцом и моим братом. Поэтому я рад, я тронут, я по-настоящему горжусь тем, что наконец могу представить вам это творение, - он выбросил руку в сторону. – Пусть память о великом поэте наполняет красками наш мир так же, как это делают его прекрасные стихи. Ура, друзья! Ура! Ура!

Толпа с восхищением стала аплодировать, а мужчина, повернувшись лицом к «статуе», отвесил ей глубокий поклон. Ещё несколько секунд люди восторженно аплодировали, а потом видео закончилось.

Илья поднял взгляд на Свету. Её лицо сияло, его лицо застыло. Голова готова была разорваться от противоречивых мыслей.

- Так я… он… кто это?

- Александр Верховцев! – воскликнула Света. – Вы его пока не знаете, но скоро он станет великим. Опорой для всего человечества. Именно он нашим лидером в трудные времена, он показал, куда идти. Он дал нам надежду, веру в завтрашний день. Его учения послужили основой общества нового, которое заменило старую, прогнившую систему. Он… он просто отец будущего. Что тут ещё сказать? Он самый великий человек на свете. Миллионы людей живут в счастье и спокойствии, благодаря ему. Он вдохновил весь мир, а вы, - Света улыбнулась, - вы вдохновили его.

Илья почувствовал, как сильно бьётся его сердце, а по жилам растекается кипящее золото.

- И это ещё будет? Ещё не произошло?

- Да! Я не помню, если честно, сколько ещё лет, но недолго. Я плохо учила ваш период истории, - её улыбка стала виноватой. – А вы же уже написали «Пакт»? Нет? А «День вечности»? А «Светлый фрактал»?

Илья мотал головой на все эти названия. Ни одно из них не было ему знакомым.

- Мама говорил, они назвали меня в честь этого стихотворения! Я его обожаю. Ну, наверное, ещё напишете. Обязательно напишете! Как же иначе?

Илья вежливо улыбнулся, пытаясь унять разгоревшееся сердце. А Света взяла телефон в руки и вдруг ойкнула.

- Время закончилось! Мне пора идти. Спасибо вам, Илья Валентинович! Спасибо за всё!

Она встала и замерла в странной позе, будто пытаясь сдержать себя, потом резко выбросила вперёд руку.

- Прощайте! Удачи вам!

Илья поднялся и пожал ей руку. И только когда Света обернулась и почти вышла из кофейни, он вдруг опомнился и бросился за ней.

- Подожди!

Но он её, конечно, не догнал. Выбежав на улицу, он огляделся по сторонам, но яркая девушка со светлым именем словно растворилась в сером ноябрьском дне.

Мысли пришли в порядок только к ночи, когда Илья сидел дома, в кресле и думал над тем, что с ним произошло. Что же это, в самом деле? Это не розыгрыш и не недоразумение, в этом он был убеждён. Как и в том, что эта девушка, Света, действительно прибыла из будущего, чтобы посмотреть на него. Поразительно! Да за одну эту историю он мог бы так прославиться! Если бы ему, конечно, поверили. Но нет, ведь, кроме слов у него ничего нет, а слово нынче должно быть особо мощным, чтобы иметь хоть какую-то цену.

Да зачем ему такая слава!

Ведь ему суждено стать великим поэтом!

Как же иначе? Он видел памятник, он слышал слова Александра Верховцева и самой Светы. Всё уже решено! А ведь он знал, он чувствовал с самого детства, что это – его судьба. И вот подтверждение! Значит, всё не зря! Всё будет именно так!

Илья в этом совершенно не сомневался. Кто-то другой мог бы сказать, что будущее не определено, что оно движется по миллиону разных путей, и только мы решаем, какой из них – тот самый. Но только не он, нет. В мире, где царит закон причинности, не может быть миллиона разных путей. Путь всегда один, а остальные – лишь миражи, которые порождает невежество. Каждое действие является следствием набора причин, и набор этот всегда фиксирован. Мы можем его не знать, но это неважно. Главное – он есть. «Мой бог – это демон Лапласа», - писал Илья в одном из стихов и искренне в это верил. Злые языки могли звать это фатализмом, но на самом деле это был только детерминизм. И никаких бросков монеты. Причина и следствие. Всё очень просто.

Илья пролистал страницы со своими старыми стихами. Они были хороши, безусловно, но явно не лучшими, на что он был способен. Значит, его основное творчество и тот самый «магнум опус», который станет его шедевром, ещё впереди. Каким же он должен быть? Как бы его сделать? Нельзя терять времени! Илья чувствовал прилив сил, и, взявшись за ручку, принялся писать.

Но вдохновение, по какой-то причине, сразу улетучилось. Ему шли на ум разные строки и рифмы, но они были откровенно средними, пусть и добротными, но недостойными зваться прекрасными. Илья корпел над бумагой полночи, заставляя себя писать, но потом в какой-то момент его перемкнуло. Он бросил ручку и, хлопнув себя по лбу, рассмеялся над своей глупостью.

Зачем себя заставлять? К чему насильно выдавливать из себя строки? Ведь они сами к нему придут! Нетерпеливый, тебе бы всё, везде и сразу. Терпение! Они придут, в этом не может быть никакого сомнения. Но почему обязательно сейчас? Могут и позже. Когда? Ты сам почувствуешь. Это будет особенный порыв вдохновения, такой порыв, который вознесёт тебя на вершину Парнаса. Ты не спутаешь его ни с чем. Ты окунёшься в него с головой и будешь писать, писать, писать, без перерывов на сон и еду, без всякой бытовой ерунды. Просто чистое созидание. Оно обязательно придёт. Как же иначе?

Просто жди.

И Илья стал ждать. Он бросил работу, чтобы она его не отвлекала, и стал жить без забот. Он ходил гулять, общался с друзьями и совсем не думал о будущем. Зачем? Он уже знал, что будет. Он не хотел пропустить тот самый момент, когда на него спустится вдохновение. Нет, когда оно придёт, он выпьет его до дна, он использует его целиком до последнего момента. О, как это будет прекрасно!

Но день шёл за днём, а тот самый момент не приходил. Илья перестал писать, блокнот пылился на окне, а ручку давно стащила кошка, поиграться и забросить под диван. На все вопросы он отвечал, что не хочет распылять себя на мелочи. «Орёл не ловит мух», - говорили римляне, и Илья часто повторял за ними эту фразу. Зачем тратить силы на простые строчки, когда его ждёт нечто мощное, настоящее, великое!

Но покамест ему приходилось ждать самому.

Время текло неумолимой рекой, а вместе с ним серость из-за окна, как космический паразит перетекала в душу Ильи. Краски пропали. Даже кофе пришлось оставить – на него больше не хватало денег. С самого утра он открывал глаза и начинал ждать. Он заполнял те промежутки жизни, которые лежали между «сейчас» и «тем самым моментом» бессмыслицей, бытовухой и безделием, убивал время, пытаясь приблизить желанный момент. Он превращал будущее в одно размытое пятно, и всё ради того, чтобы оно скорее прошло. Одним махом, р-р-раз! Как один день. Моргнул – и не заметил, как прошло уже… Сколько дней? Надо же… Сколько же ещё придётся ждать?

Вскоре серое пятно на шкале грядущей жизни поглотило всё, куда глаза глядят. Надежду будто выбило из-под ног. Он потерял из виду цель, забыл, зачем встаёт с кровати по утрам. Ему было всё сложнее двигаться, самые простые дела требовали всё больше сил. Зачем всё это? Вдохновение? Прошло уже столько дней, а его всё нет и нет. Быть может, его уже и не будет. Или и того хуже – оно будет, но через много месяцев, а может даже и лет. Нет, как можно столько ждать? И всё это время терпеть? Жить вот такой жизнью – и терпеть?

А может, его и вовсе не будет? Вдруг всё это ему лишь приснилось. Девушка с вертолётом, памятник… Так же не бывает! Какие ещё путешествия во времени? Таблетки забыл съесть? Это же дикость! В самом деле, это ведь не «Сумеречная зона», это реальная жизнь! Придумал себе что-то, а теперь сидишь без дела, мхом зарастаешь. Тьфу!

В конце концов, всё будет только так, как должно было быть. И никак иначе. Если его ждёт почёт и известность – то так оно и будет.

А если нет… Значит, его и не могло быть.

Горькая серость копилась в душе Ильи. Некуда было ему её выплеснуть. Раньше она вытекала в беседах с друзьями, но теперь он всё реже выходил из дому. Раньше он выносил всю грусть на бумагу, но теперь даже не мог поднять ручку. Бывало, начнёшь писать что-то унылое – и погружаешься в это, погружаешься, как батискаф в морскую расщелину. Каждая строчка мрачнее другой, градус драмы растёт и растёт до тех пор, пока в один прекрасный момент не переходит одну незримую границу. Один маленький шаг, буквально пара слов – и драма из мрачной превращается в карикатурную, гротескную. Весь мрак как рукой снимает. Батискаф со свистом вылетает со дна на поверхность и устремляется в космос, к свету, к солнцу. Катарсис. Не раз он помогал Илье. Но сейчас он был недосягаем. Не хватало сил. Он не мог порвать путы, которыми окутало его тело, и протянуть руку за своим блокнотом и ручкой. Не мог. Путы были слишком крепкими. А блокнот – слишком далеко.

И вот однажды, тёмным безлунным вечером, Илья чувствует удар по своей поникшей башке.

Так больше нельзя.

Он смотрит вокруг, видит своё изгаженное жилище, щупает небритые щёки и крепко сжимает кулак. Сжимает так, будто хочет схватить за гриву разбушевавшегося дикого мустанга.

Нельзя больше сидеть и ждать. Будущее тебе ничего не должно. Это ТЫ должен будущему. На тебе лежит большая ответственность. Ты должен вдохновить величайшего в мире человека на спасение мира. Именно ты. И никто другой. Можешь разрушать себя сколько угодно, можешь сидеть и пропивать своё будущее ленью и гедонизмом. Но ты тем самым разрушаешь не только себя, но и весь мир.

А так нельзя.

Ты вдумайся только – весь мир! Всё то, что было создано космическими силами миллиарды лет назад. Всех тех букашек, которые миллиардами ползают в траве и деревьях. Всех тех пушистых, пернатых и чешуйчатых, которые выбили себе место под солнцем. Всех гладкокожих обезьян, которые прозвали себя человеками. Их прошлое, их настоящее и будущее.

Всё то, что они построили.

Дороги, здания, музеи. Общество с его миллиардом неочевидных правил.

Науку, физику, философию и биологию. Все эти странные дисциплины, порождённые большеголовыми энтузиастами. Научные работы, как смешные, так и те, что перевернули мир. Психологию. Культурологию.

Искусство. Кино, живопись, книги. Фанатские рассказы, от которых невольно чувствуешь стыд, когда читаешь. Эпохальные фильмы, которые стоили создателям многих лет жизни.

Стихи.

Если оставить всё как есть, всё это исчезнет. Мир будет обречён. Навсегда.

Да и пускай! Разве нет? Ну погибнет весь мир, ну что с того? Тебе ведь уже самому плевать на всё. Всё будет так, как должно произойти. Ты сам всегда это твердил. Просто сядь на задницу и сиди.

Нет.

Не выходит.

Не выходит просто сидеть. Никак.

Хочется просто сесть и ждать, не напрягаться, не нарушать свой покой.

Но его никто не спрашивает.

Илья поднимается на ноги и чувствует, будто по его телу разливается волна электричества. Мышцы оживают от векового сна, пыльный чердак в черепной коробке освещает солнце и сжигает заросли паутины. Сотни противных писклявых голосов просыпаются и начинают ныть внутри него, но он их не слушает. Довольно думать. Надо чувствовать.

Он берёт блокнот и ручку. Включает настольную лампу. Садится и начинает писать. Поначалу ничего не выходит. На ум приходит чёрт знает что, банальщина, которую и новичку стыдно писать. Но он пишет. Внутри скрипят заржавевшие шестерёнки, они крутятся с трудом, с них хлопьями сыплется старая ржавчина, но – они крутятся. И Илья не сбавляет напор. К моменту, когда он чувствует, что выдохся, исписано уже несколько страниц. И пусть завтра они полетят в мусорное ведро, но они послужили главной цели. Начало положено.

Илья ложится спать и впервые просыпается бодрым. Каша на завтрак, первый раз за тысячу лет, бодрящий душ, бритьё. Выйдя из ванной, он чувствует, что его тянет к столу. У него много других дел, но сейчас он хочет писать. И он пишет.

Выходит всё ещё нелепо. Нечего и сравнивать эти поделки с творениями мастеров пера. Но ему и не нужны хорошие стихи. Ему нужны ЕГО стихи. Поймав эту мысль, он решает написать послание самому себе. Тому Илье, кто завтра или через неделю будет перечитывать эти строчки. Он смотрит на него, как на хорошего друга, и, хлопая по плечу, говорит – ты всё делаешь как надо. Ты справишься. Что в будущем – неясно, оно всё ещё скрыто серой пеленой. И пускай. Главное – я буду с тобой. Ты никуда от меня не денешься. А ты будешь со мной. Хочешь ты того или нет. Вместе мы обязательно справимся. Вместе мы будем жить.

Выходят эти строчки невзрачными. Звучат они как-то ломано, негармонично, да и выбор слов в них странный. То, что пришло на ум в моменте. Но это нестрашно. На следующий день, когда противные голоса внутри снова высасывают из него силы, Илья видит написанные тем Ильёй, что был тут вчера, строчки. И он улыбается. Он словно чувствует, как на его плечо ложится его же незримая рука. И сомнения покидают его. Он знает, что всё делает правильно. Знает, что есть тот, кто всегда его поддержит. Он сам. А больше никого и не надо.

Вдохновившись, он пишет новое стихотворение тому же адресату. Илье из завтрашнего дня. Оно выходит чистым, искренним, пусть и не без шероховатостей. Прочтя его, Илья из завтрашнего дня почувствует прилив сил и тоже возьмётся за перо. Он напишет ещё одно стихотворение, громкое, энергичное, но его адресатом будет уже не другой Илья, а просто читатель. Любой, кто увидит эти строки. Илья говорит ему – что будет, то будет. Ты не пропустишь свой поворот. Ты приедешь именно туда, куда тебе нужно. И никуда ты от этого не денешься.

Илья пишет каждый день. Он не ставит себе правил, не заставляет себя писать по сто строчек каждый день. Нет, он пишет так, как хочет, и столько, сколько хочет. И всё равно это даётся непросто. Блокнот сменяется другим, потом третьим, на окошке их уже целая стопка. Хорошего материала из них – дай бог треть. Пустые ручки летят в корзину, раньше у него никогда не заканчивались чернила. Рабочий энтузиазм не всегда получается сохранить. Порой противные голоса побеждают, и Илья погружается в мрачное, но тёплое болото. Он никогда не позволяет себе сидеть там долго. Иногда – да, когда нужно отдохнуть, разгрузиться, но он всегда чувствует, когда пора и честь знать. Диета его не самая здоровая. Денег немного, он перебивается случайными заработками в сети, и почти каждый день тратится на энергетики. Спит он недолго, никогда не ставит будильник, но всегда встаёт бодрым. Его течёт хаотичным потоком жизни, но он не выпускает из рук весла.

И вот, взяв чистую тетрадь, Илья приносит на стол стопку листов и начинает переписывать из них самое лучшее. Большую часть бумаги он безжалостно выбрасывает. Нет, те усилия, что он потратил на эти строки, не пройдут даром. Каждый листок – это ступенька лестницы, у которой, на самом деле, нет конца. Ты поднимаешься выше, но не становишься ближе к цели. Ты просто идёшь. И этого достаточно.

Илья пишет аккуратным, убористым почерком. Иногда он вносит коррективы, меняет слова местами и чувствует, как звучание слов выравнивается. Иногда он записывает несколько стихов подряд, а иногда выбрасывает листы пачками. Но когда он заканчивает, его тетрадка оказывается заполненной его лучшими работами. В этом томике, написанном от руки, заключена частичка его внутреннего света. И он надеется, что свет этот отразится хотя бы в одной человеческой душе.

Откинувшись на спинку, Илья вспоминает Свету и слова Александра Верховцева. Есть ли в этом томике те самые стихи, которые задели его душу? Быть может, все они? А может, его лучшие творения только впереди? Такое невозможно знать. Да и, в общем-то, не нужно. Даже если он уже создал всё, что необходимо для спасения мира, всё, что оставит его отпечаток в истории, писать он не перестанет. Ведь он пишет не потому, что так надо. Он пишет потому, что так хочет.

За окном играет свежее солнечное утро. Илья одевается в чистую одежду и кладёт томик стихов в рюкзак. Через час у него встреча в издательстве. Илья нервничает, он чувствует дрожь в коленках. Вдруг его стихи никому не понравятся? Вдруг он станет для них посмешищем? Илья думает это, а потом мысленно кладёт руку себе на плечо и говорит:

- Это неважно. Даже если и так. Пускай. Здесь нельзя проиграть. Если им понравится, и они напечатают – отлично. Вернёшься домой и будешь писать дальше, продолжишь работу над следующим томиком, который будет ещё лучше первого. Если им не понравится, и они откажутся тебя печатать – ну и ладно. Вернёшься домой и всё равно будешь писать дальше. Напишешь ещё один томик, создашь ещё больше стихов. А ведь это главное. Помни, в любом случае они не отнимут у тебя твоё перо. Ведь ты пишешь не потому, что так надо. А потому, что хочешь. Потому что это ты. А значит, всё будет так, как должно быть. Как же иначе?